Святой остров
Шрифт:
Енски-младший покосился на фигуру Бетси и отвел глаза. Яне, при всей ее привлекательности, все-таки до ЭТОГО далеко.
– Работать ты, конечно, мог бы… Но… – Бетси хитро прищурилась.
– Не знаю, что ты подразумеваешь под этим «но», – Гор постарался вложить в свою фразу максимум холодности. – Между прочим, широкая общественность, в том числе и научная, желает знать о твоих похождениях… Прости, ты называешь это экспедициями.
– О, – протянула Бетси, меряя Гора выразительным взглядом. – Ты достойный сын своего отца! Однако я его здесь не вижу. Неужели он отпустил тебя одного? Не
– Отец тяжело болен, – нахмурился Гор. – Он сейчас находится в больнице. А что до того, кто меня послал, то полагаю, тебе будет интересно прочитать отчет об этом путешествии в «Таймс»…
– Аха-а… – протянула Бетси. – Возможно, возможно. А что же с Енски-старшим? Надеюсь, не удар? Он столько энергии вкладывает в разгромные статьи! Удивительный человек. Наверное, самый ярый мой поклонник. Не пропускает ни одной моей работы. И на каждую у него найдется что сказать…
– Нет, у него не удар, – пробормотал Гор, подумав, что он и сам не пропускает ни одной монографии мисс МакДугал, однако это ее явно не интересует. – Но твои работы он, действительно, читает регулярно. Наверное, гораздо чаще, чем ты изучала его работы в университетские годы…
Бетси выгнула бровь, и Гор понял, что пуля попала в цель. Горячий темперамент красавицы не давал ей покоя ни в школе, ни в университете, ни сейчас… Именно это и было причиной удивительно слабой успеваемости мисс МакДугал по ряду неспециальных дисциплин. Что, впрочем, не умаляло ее способностей и талантов.
– Хорошо, – ответила Бетси. – Передашь ему по возвращении самые горячие соболе… То есть, пожелание выздоровления. Хотя, тебе, вероятно, будет некогда, будет много дел в этом… в «Evening London». Удачи.
«В „Таймс!“, – хотел крикнуть Гор, но сдержался. – Ну и ладно! Ну и поговорили. Вот так всегда с ней. А я-то хотел поинтересоваться, получила ли она мою пасхальную открытку!» Гор еле удержался, что бы плюнуть за борт и зашагал вдоль борта. Яхта двигалась полным ходом, и палубу заметно качало.
– Может быть, вы хотите осмотреть город? – поинтересовался Михайло, когда Енски выгрузился возле гостиницы, и портье убежали наверх с его многочисленными чемоданами.
Профессор задумался. С одной стороны, ему следовало хорошенько выспаться, с другой же, было интересно посмотреть на эту жизнь, такую другую, такую загадочную. И потом тут обязательно должны быть различные археологические лавки. Ведь в этом регионе располагался целый археологический пласт. Кажется, здесь отметились все, от эллинов, до скифов. Так почему бы и не посмотреть?
– Пожалуй, можно, – согласился Енски-старший. – Через полчаса я спущусь. Вы знаете какие-нибудь археологические магазины, может быть, рынок, или у вас есть знакомые антиквары?
В этом, конечно, Алекс сильно сомневался. Глядя на Михайло, последнее, что приходило на ум, это антиквариат. Но удивительный Большой Человек снова удивил профессора.
– Конечно, – заявил он. – Я знаю очень много разных антикваров. И магазины тоже… А рынок тут самый лучший в Европе. Я буду ждать вас тут.
– Договорились! – обрадовался Енски-старший и поспешил к лифту.
Спровадив назойливого портье, он закрыл двери и огляделся. Номер был одноместный, ничего особенного. Обшарпанная мебель с претензией на роскошь сиротливо жалась к стенам. Мягкий ковер скрывал чуть-чуть потрескавшийся паркет. Выходить на балкон Алекс не стал – на всякий случай.
После жары и пропахшей бензином машины профессору хотелось забраться под горячий душ, смыть пот и грязь дороги. Он разделся, аккуратно сложил на стуле одежду и направился в ванну. Встал на холодный кафель, задвинул занавесочку и поровну открыл краны горячей и холодной воды.
Некоторое время ничего не происходило. Потом в душе, висящем над головой, забулькало, и на профессора хлынула вода. Холодная!
Енски-старший вскрикнул и отскочил от струи, едва не поскользнувшись на скользкой плитке.
– Клянусь потерянным израилевым коленом! Тр-рубы Иерихонские!
Он подождал немного, давая воде стечь, и снова проверил температуру.
– Холодная… – Енски сжал челюсти. – Портье!!!
Приблизительно через час последовательных разбирательств с портье, с заведующей этажом, с дежурной по корпусу, с дежурной по гостинице, с главным менеджером и еще с кем-то, Алекс Енски получил в свое распоряжение номер с водой, которую условно можно было назвать горячей. Проточный бойлер обеспечивал температуру несколько выше человеческих 36,6.
С наслаждением плещась в душе, профессор отпраздновал свою первую победу в этой экспедиции.
– И не последнюю! – сказал он своему отражению в зеркале. – Совсем не последнюю, клянусь последним днем Гоморры!
Михайло ждал его внизу, как ни в чем не бывало. Енски-старший извинился за свое опоздание и отметил, что администрация в этой гостинице работает из рук вон плохо.
– А что случилось? – поинтересовался Большой Человек.
– В номере не было горячей воды! – возмущенно ответил Енски.
Михайло поднял брови и ничего не сказал. Профессор решил, что это было выражением крайней степени возмущения, и, чтобы не смущать его нерадивостью соплеменников, перевел разговор на другую тему.
– Так где же вы говорили у вас археологический антиквариат?
– Один момент! – радужно улыбнулся Михайло и в очередной раз со скрипом утопил педаль газа.
Одесса, утопающая в жаре, запахах, цветах и туристах, понеслась мимо…
«Suveniry iz Olvii» значилось на кривой вывеске непонятной лавки, куда привез Алекса Михайло.
– Что это? – спросил профессор.
– Самый крупный магазин, который торгует артефактами! – торжественно объявил Михайло, распахивая дверь. – Знакомьтесь, это мой шурин, Мыкола.
И он облапил худосочного одноглазого брюнета с семитско-бандитской внешностью.
– Прошу вас, делайте свой выбор! – широким жестом обвел прилавки Мыкола.
«Вздор! – разочарованно подумал профессор. – Абсолютный вздор! Рухлядь! Новоделы!»
– Тут собраны самые разнообразные артефакты со всей Тавриды… – тем временем разливался Мыкола. – Удивительные амфоры, редкие монеты! Все, что может пожелать человек, интересующийся археологией…. У нас даже есть настоящая колесница, на которой, по мнению некоторых исследователей, Патрокл сражался с Гектором.