Святой
Шрифт:
– Справедливо. Не могу сказать, что хочу ждать. Я хотела быть с вами с самого начала. Но я и не удивлена. Знаю, это не просто, вы священник, а я...
– Постоянное искушение.
– Приму это как комплемент.
– Это он и есть. Кроме того, есть еще одна причина для ожидания. Мы вернемся к ней на четвертом вопросе и втором. А сейчас девятый номер, где ты признаешься, что ты девственница и спрашиваешь меня, цитирую, «не против ли этого»?
– Не против? Я имею в виду, я до сих пор девственница.
– Да, Малышка. Твоя девственность не препятствие, и, если бы ты
– Я не хочу быть ни с кем другим, кроме вас.
– Ты уверена?
– Полностью, - подтвердила она.
– Может быть, с Сэм. Она действительно...
– Элеонор.
– Простите. Продолжайте.
– Твой восьмой вопрос - девственник ли я?
– Вы говорили, что были с кем-то, когда были подростком, поэтому я предполагаю, что нет, - сказала она, не зная, что думать об этом «нет». Она хотела, чтобы у одного из них был опыт, но опять же, быть первой означало быть особенной.
– Твоя догадка верна. Многие священники не девственники. Но не большинство. В конце концов, мы не рождены священниками.
– Сколько вам было, когда случился первый раз? Или мне не разрешено задавать дополнительные вопросы?
– Обещаю, мы дойдем до этого. А теперь к вопросу номер семь. Почему я хочу, чтобы ты всегда мне подчинялась?
– Он остановился, словно подбирал слова.
– Позволь ответить просто. В твоей истории об Эсфирь, царь привязал Эсфирь к кровати. Думаешь, тебе бы это понравилось?
Она надеялась, что приглушенный свет скроет ее румянец.
– Думаю, да. Быть привязанной к кровати во время секса кажется очень сексуальным. Это странно?
– Отнюдь. Многие люди, мужчины и женщины, получают удовольствие, отдавая контроль во время сексуальных утех, и отдают свои тела, а иногда и жизни, в руки партнеров. Это называется сексуальное подчинение. Другие, как я, получают удовольствие от противоположного. Брать полный контроль над кем-то и доминировать над ним.
Элеонор поежилась от слов Сорена. Она не ожидала такого личного откровения в своих сексуальных желаниях - он хотел взять контроль над ней? Доминировать?
– Логично, - ответила она, пытаясь говорить нейтрально.
– Я наслаждаюсь твоим подчинением так же, как и ты уверена в том, что тебе понравится быть привязанной к кровати во время секса.
– Это вас возбуждает?
Сорен посмотрел ей в глаза, и в них она увидела, как мир зажегся и сгорел дотла.
– Больше, чем ты можешь себе только представить.
Элеонор прижала ладонь к его груди и ощутила под пальцами, как колотится его сердце.
– И, - начал он после судорожного вдоха, - это отвечает на вопрос номер пять - у чьих ног ты должна сидеть? Я не знаю, у чьих ног ты должна сидеть. Но знаю, у чьих ног я хочу, чтобы ты сидела.
Он не намекал. Она знала это наверняка. Она знала, что он просто ответил на ее вопрос. По собственному желанию она отстранилась от него, опустилась на пол и села у его ног. Ее голова покоилась на его колене, а его рука на ее волосах, и она ощутила то, что, должно быть, ощутил Сорен, когда
– Я хотела бы, чтобы вы ушли и были со мной, - прошептала она в ладонь, скользящую по ее губам.
– Тогда бы вам не пришлось переживать о самоконтроле.
– Элеонор, первая ночь, когда мы займемся любовью, станет величайшим испытанием для моего самоконтроля.
Она хотела ответить, возразить, но он сказал, займемся любовью, и красота этих слов лишила ее дара речи.
– А теперь вопрос номер шесть. Почему все думают, что меня зовут Маркус Стернс, а в моей Библии написано Сорен Магнуссен? Это сложный вопрос, и на его ответ уйдет много времени. Устраивайся поудобнее, - сказал он и выдавил улыбку.
– Я сижу в спальне у ваших ног. Мне удобней, чем было когда-либо в своей жизни. Я никогда не захочу уходить отсюда.
– Я никогда не попрошу тебя уйти. Но ты можешь изменить свое решение после того, как я отвечу на оставшиеся вопросы.
– Никогда. Доверьте мне правду. Пожалуйста.
– Как пожелаешь. Ответ на этот вопрос начинается задолго до моего рождения. Моим отцом был Лорд Маркус Стернс, шестой барон Стернс.
– Кем?
– Бароном, мелким. Мой отец был представителем обедневшей английской аристократии. Его отец растратил семейное состояние, оставил отца ни с чем кроме фамилии и титула.
– Ваш отец был бароном?
– Безумие, верно? Где-то в северной Англии стоит разваливающееся поместье под название Эденфелл, и я могу заявить на него права, если захочу. Но я не хочу.
– Ваш отец мертв. Значит вы...
– Опустите тиару, миледи. Я священник. И на этом все.
– Но вы можете быть бароном, если захотите?
– Мой отец признал меня своим ребенком. Полагаю, могу, хотя мне это не интересно.
– Так странно. Ваш отец был бароном и все это оставил?
– Ему пришлось. Понимаешь, мой отец делал то, что делали поколения дворян, когда сталкивались с нищетой. Он пошел в армию и стал офицером. Он быстро рос в званиях. Образованный, хитрый, бескомпромиссный... В Северной Ирландии отца называли Красным Бароном за кровь, что он оставлял на своем пути. Когда он ушел из армии, то бежал из Англии. У него было столько врагов в ИРА9, что он начал опасаться за свою жизнь. Он приехал в Америку, снискал положение в Новом Английском обществе и женился на богатой молодой девушке, унаследовав ее состояние.
– Я думала, ваша мать была датчанкой.
– Да. Жена моего отца не была моей матерью. Моя мать, Жизела, была восемнадцатилетней датской пианисткой, которая приехала в Нью-Гемпшир, чтобы поступить в консерваторию. Но ее стипендия покрывала только обучение. Ей нужно было где-то жить. Ее наняли в качестве няни для моей сестры. Жена отца едва не умерла во время родов Элизабет, и только экстренная гистерэктомия спасла ей жизнь. Она стала бесплодной. А отец хотел сына. У него была дочь и никакого шанса на продолжение рода. Он был жестоким человеком до того инцидента. А после, стал монстром.