Святой
Шрифт:
– Малышка, сегодня я дал тебе синяки. Однажды это будут рубцы. Будут порезы и ожоги. Я никогда не сделаю с тобой того, чего ты не захочешь. К несчастью, ты можешь не знать, что именно тебе не нравится, пока не попробуешь.
– В конце концов, вы поймете, что я вас не боюсь.
– В конце концов, тебе придется понять, что бояться придется, ради блага нас обоих. Скажи «да, сэр», если поняла.
– Да, сэр.
– А теперь одевайся, пока я не передумал.
– Передумали насчет чего?
– Она соскользнула с постели и нашла пижаму. Ее потрясло
– Насчет лишения тебя девственности в постели, где я лишился своей, не проронив ни слова.
Сердце Элеонор ушло в пятки от его слов, произнесенных так просто и без малейшего намека на печаль и стыд, которые она была уверена он испытал той ночью. Она подошла к нему и обняла. Он сидел на кровати. Она стояла перед ним. Наконец, они были на одной высоте.
– Я хочу, чтобы наш первый раз был в вашей постели, в доме священника. Можно?
– попросила она.
– Да. Но это произойдет нескоро. Ты можешь чувствовать, что готова, но я знаю, что нет. Сегодняшнего не должно было произойти. Я не сожалею и определенно не хочу, чтобы ты расстраивалась или стыдилась того, что мы сделали. Но последствия сделанного могут быть огромными.
– Тогда мы подождем столько, сколько вы считаете нужным, пока вы не почувствуете себя в безопасности.
– Я буду чувствовать себя в безопасности, когда ты начнешь ощущать угрозу.
– Я поработаю над этим, - пообещала она и поцеловала его в шею.
– Поэтому я хочу, чтобы Кингсли показал тебе кое-что. Возможно, так ты лучше поймешь, с чем связан риск.
– Он же не собирается потерять внутри меня свои часы, верно?
– Не совсем уверен, что он носит наручные часы.
– Тогда можно выдохнуть.
Сорен поднял руку и убрал волосы с ее лица.
– Ты слишком молода для того, о чем я тебя попрошу. Боль - это одно, но время, полная преданность мне, о которой я прошу - другое. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы забирать твою юность у тебя, и не важно, как сильно я ее хочу. Ты должна сосредоточиться на своей жизни. Ты должна пойти в колледж. У тебя должна быть жизнь вне школы и вдали от меня. Ты должна знакомиться с людьми...
Затем он остановился, и слова повисли между ними. Знакомиться с людьми? Какими людьми? Прежде чем она успела спросить, он продолжил.
– Чем сильнее и умнее, и более независим человек, тем лучше он или она подчиняются, не теряя собственное я. Давным-давно я был кое с кем, кто мог бы умереть по моей команде. Меня очень испугало то, что меня так сильно любят. Мне нужно, чтобы ты помогала мне держать себя под контролем.
– Я справлюсь. Прикажите мне умереть за вас.
– Элеонор.
– Испытайте меня, - сказала она, запуская пальцы в волосы на его затылке. Она не знала, когда еще ей выпадет шанс побыть с ним вот так же наедине, так же интимно прикасаться к нему. Она хотела впитать каждую драгоценную секунду.
– Умри для меня, - приказал он, на его лице была маска серьезности.
– Пошел нахер, -
Он рассмеялся и притянул ее ближе к себе.
– Ответ был правильным?
– Да.
Элеонор расслабилась в его объятиях, со слезами на глазах.
– Мне так жаль, - начала она.
– То есть жаль, что с вами такое произошло, когда вы были ребенком.
– Не нужно. Мне не жаль. Мне жаль Элизабет, но не себя. Потребовались годы, чтобы успокоиться на этот счет, но то, что я здесь с тобой на руках, означает, что мне не о чем сожалеть из моего прошлого, которое привело меня в этот момент.
– Спасибо. Думаю, я должна сказать то же самое. Мы могли бы не быть здесь, если бы я не угнала те машины.
– Не используй это в качестве оправдания, чтобы сделать это снова.
– Обещаю. Отныне я святая.
– Не верю ни единому слову.
Она мягко усмехнулась и еще крепче обняла его.
– Я рада, что вы, наконец, рассказали кто вы, - сказала она.
– Мне нравится знать, что я не единственная с упоротой семейкой и постыдными моментами в прошлом.
Сорен заправил прядь волос ей за ухо и поцеловал в лоб.
– Когда мне было восемнадцать, - начал Сорен, - Я ушел из иезуитской школы, которая была мне домом восемь лет. Я собирался в Европу, чтобы осенью поступить в семинарию. Перед отъездом я еще раз приехал сюда.
– Сюда? В этот дом?
– В этот дом. Я знал, что меня не будет десять лет. Я не хотел, чтобы отец заманил еще одну молодую девушку в брак с ним. Я...
– Что? Расскажите мне. Вы можете рассказать все.
– Я приехал сюда ночью. Я вырубил отца и кастрировал его. Я не мог заставить себя убить его, но мог помешать ему вступить во второй брак и завести детей, которых он мог сломать. Он так и не узнал, что это был я. Когда он очнулся, я уже был на пути в Европу.
– Почему вы мне это рассказываете?
– спросила она.
– Ты хотела знать, кто я. Что у меня есть предрасположенность причинять такой вред, и она часть меня. К моему вечному стыду, я не жалею об этом.
Она прижала ладони к его щекам и посмотрела ему в глаза.
– Я горжусь вами, - призналась она.
– Если бы я была вами, то сделала бы то же самое.
– Спасибо за твою любовь, Малышка. Ты возрождаешь мою веру.
Она прижалась к нему, но ощутила, как он отстраняется, а она пока не была готова его отпускать.
– Иди в постель, Элеонор. Тебе нужно поспать. Как и мне.
– Могу я спать с вами? Просто спать?
– Не сегодня. Не в этом доме.
– Но однажды?
Он сильно шлепнул ее по попке, достаточно сильно, чтобы она вскрикнула. Крик превратился в смех. Он еще ближе притянул ее к себе.
– Если ты выберешь, Малышка, я смогу владеть тобой. Ты будешь моей собственностью, только моей.
– Конечно, вы можете мной владеть. И всегда владели. И всегда будете, - не задумываясь, пообещала она. Ей больше не нужно было думать о словах, так же, как и о дыхании. Да, он мог владеть ею. Вдох. Выдох. Он всегда владел.