Связь без брака
Шрифт:
— Поехали в больницу, — она шла рядом.
— Так погодите, место-то мы какое заняли, — спохватился я, начав крутить головой, чтобы увидеть табло.
— Первое Ваня, первое, — она улыбнулась и протянув руку, потрепала меня по голове, — ты молодец. Три золотых медали с первого же международного турнира — это отличный старт карьеры. Теперь лежи и не двигайся, нужно понять, что с ногой.
А с ногой и правда было не всё в порядке, множественные разрывы мышц задней части бедра, как вскоре показало обследование и рентген. Но больше всего обследующего меня врача смутили другие повреждения моего тела, он о чём-то совещался со своими коллегами, затем позвал Зою Евсеевну
Но не всё оказалось так просто. В больницу нагрянули какие-то люди, появился наш посол, и вскоре ко мне подошёл смущённый Сергей Ильич, протягивая баночку.
— Пописай Ваня, — попросил он меня, — представители Франции и ГДР заявили протест и тебя хотят проверить на допинг. Так что нужно будет ещё и кровушки с тебя сцедить.
— Сейчас же нет обязательных проверок, — удивился я.
— Да, но в случае протестов, спортсменов проверяют. Их спортсмены уже сдали анализы, все ждут, когда это сделаешь ты.
Пока мы говорили к нам подошёл обеспокоенный посол.
— Добрый день Фёдор Егорович, — поздоровался я с ним.
— Привет Иван, — он несмотря на творившийся кругом кавардак слабо улыбнулся и попросил всех отойти от нас.
— Что скажешь? — тихо спросил он, — будем сдавать анализы?
— Я чист Фёдор Егорович, — успокоил я его, — если они только сами чего не подольют туда.
— За это не волнуйся, мы проследим весь цикл исследований, главное, чтобы у тебя самого чего не нашли. Поэтому я и спрашиваю. Можно их всех послать конечно, но возникнут вопросы. А этого лучше было бы избежать, предъявив явные доказательства.
— Ну, если обещаете, что они от себя ничего в анализы не добавят, то пусть берут.
— Поправляйся, чемпион, — он пожал мне руку и пошёл к тренерам и докторам, давая на ходу распоряжения.
Вскоре после того, как я наполнил баночку, у меня с вены взяли две пробирки крови, и рядом с врачами появилось два человека, в костюмах тройках, которые всюду следовали за ними. Меня же, после всех процедур, повезли сразу в аэропорт, куда доставили вещи из воинской части. Всё это время меня несли мимо всех турникетов, сразу на самолёт, обычного рейса. По трапу, я с тугостянутой бинтами ногой поднимался, опираясь на плечи тренеров, и поприветствовав широко улыбающихся мне стюардесс Аэрофлота, я попал в салон. При виде меня почти все возвращающиеся на родину граждане, стали улыбаться и захлопали. Я чуть поклонился, поблагодарил всех, но попросил не раскачивать самолёт, а то и так неизвестно как он летает по воздуху, так ещё мы ему будем в этом мешать.
— Проходите Иван, сюда, — для меня выделили сразу три места, усадив спиной к окну, чтобы я мог вытянуть ноги, и два тренера сели на соседние места.
— Спасибо Лида, — узнал я имя, спросив её, — извините, что вот так вламываюсь к вам.
— Ничего страшного, это приятные неудобства, — кокетливо улыбнулась она мне, — мне все будут завидовать, что я летела вместе с самым быстрым человеком на земле.
— Почему вы так решили, — удивился я такой формулировке.
— Как же, в сегодняшних газетах написали, сейчас я вам принесу, — ещё больше удивилась она, вскоре вернувшись с «Правдой» и «Трудом». Где на первой полосе! Были сначала одинаковые названия «Быстрейший человек на планете Земля», а затем обе заметки почти слово в слово копировали друг друга, о том, что впервые в мире, советский спортсмен Иван Добряшов, преодолел барьер в 10 секунд в беге на 100 метров. Дальше шла моя краткая биография и поздравления от членов правительства спортсмену и его родителям, воспитавшим такого человека, строителя коммунизма и ещё много чего, стандартными шаблонными фразами.
«Бл…ть, как-то я об этом не подумал, — я мгновенно понял, в какую задницу угодил, видимо советскому руководству последнее время не особо было чем гордиться на мировом уровне, а тут я подвернулся. Это грозило мне ненужным вниманием и отвлечением от главной моей задачи: стать Олимпийским чемпионом и наказать всех причастных к творящемуся насилию в школе-интернате № 3».
Полёт до Москвы прошёл спокойно, даже нога не так сильно беспокоила меня, а стюардессы часто подходили, с улыбкой расспрашивая о соревнованиях и в целом о том, как я стал таким быстрым. Я конечно же с ними мило общался, несмотря на недовольство тренеров, но вот особо настырных граждан, которые хотели со мной побрататься, пробираясь по салону вперёд, я вежливо осаживал, вызывая их недовольство.
Наконец, мы вернулись на родину, меня первого спустили с трапа, и я ещё раз, повернувшись, помахал стюардессам, провожавшим меня с самолёта.
— Ох Ваня, — когда меня уложили на носилки и погрузили в автобус, мы смогли с Сергей Ильичом впервые с момента травмы нормально поговорить, — угораздило же тебя. Мы рассматриваем выставление твоей кандидатуры на Кубок Европы, чрез год, а тут такое.
— И правильно делаете! — тут же заверил его я, — я восстановлюсь, вам не о чем переживать!
— Дай-то бог Ваня, — он покачал головой.
— Вы же коммунист Сергей Ильич, — решил я уточнить интересный для меня момент, — а почему всё время про бога вспоминаете?
Он нахмурился, но видя рядом только другого молчаливого тренера, с которым был хорошо знаком, ответил.
— Там, на войне, когда от страха говно из жопы само лезет, нужно хоть во что-то верить Ваня.
— А в товарища Сталина? — задал я ему провокационный вопрос.
— За него мы умирали Ваня, всё тема закрыта, — недовольно проворчал он.
— Не сердитесь Сергей Ильич, я просто чтобы вас случайно не подставить интересуюсь, вдруг кто из «ответственных товарищей» будет спрашивать.
— Скажи не помню, — тут же оттаял он, — ударился головой о дорожку. Тут помню, тут не помню.
— Хорошо, — я протянул ему руку, и он её пожал.
Глава 25
— Не будет никаких встреч и разговоров с журналистами, — лёжа на кровати в отдельной палате больницы министерства обороны, куда меня привезли с аэропорта вчера, «обрадовал» я Щитова, который зашёл поинтересоваться моим здоровьем, а также оповестить, что на завтра назначена большая встреча здесь же в актовом зале.
— Как это? — удивился он, удивлённо смотря то на меня, то на Кузнецова, — ты Ваня не дури, уже всё договорено.
— Да мне …всё равно, Николай Петрович, — поправился я, чтобы не грубить, — я свои обязательства выполнил, принёс три золотых медали, теперь пока не будут выполнены мои условия, я и шага не сделаю, не говоря уже о беге.
— Вон как ты заговорил, — всплеснул он руками, — всего пара медалей и уже корона на голове появилась?
— Если быть последовательным, то я говорил об этом в самом начале, вы эти условия приняли, поэтому не нужно обвинять меня в том, чего нет. Я условия выполнил, вы нет, поэтому никаких скидок на ситуацию и вхождение в положение. Вы помогаете мне, я вам, такие были условия сделки.