Связь без брака
Шрифт:
— Эй, я сейчас обижусь и уйду, — пригрозил я, но посмотрев на тарелку с бутербродами добавил, — вот только сначала в отместку, всю вашу колбасу съем.
Она снова фыркнула и вообще впервые за всё наше время знакомства улыбнулась.
«Похоже да, у Вселенной в которой я живу беда, надо срочно драпать отсюда, — понял я, когда это увидел».
— Анна Константиновна? — когда молчание затянулось, напомнил я о себе.
— Ладно расскажу, — нехотя сказала она.
— Наши отцы дружат с самого фронта, не раз друг друга выносили с боя. Наши семьи, словно родные, поэтому,
Я молчал, ел бутерброды и слушал.
— Потом стали встречаться, а потом кое-что произошло, о чём я не хочу говорить, но больше я с ним не встречаюсь, а отцу говорю, что мы поссорились, но временно, чтобы его не огорчать.
— Почему вы говорили «о той ночи» и что расскажите о ней отцу? — спросил я, откладывая еду в сторону, — что произошло?
Она замолчала, уронив голову в ладони.
— Он что-то сделал с вашими знакомыми?
Она покачала головой.
— С вами?
Она долго не шевелилась, но затем кивнула. Было видно, что это признание далось ей с большим трудом.
— Поэтому, когда на нас тогда напали хулиганы, вы так испугались?
Тут уже она кивнула быстрее.
— А рассказать вы не можете, поскольку это разобьёт отцу сердце?
— Четыре сердца Иван, — она подняла лицо, и я увидел, что она плачет, — папа, мама, дядь Серёжа, тётя Света.
«Вы своё ещё забыли посчитать, — промелькнула у меня в голове грустная мысль».
Я, морщась от головокружения, поднялся с дивана, подошёл к ней и сев на пол взял её руки в свои, почувствовав что они холоднее льда.
«М-да, судьба злодейка словно специально бросает меня туда, где творится очередной пиз…ц, — задумчиво подумал я про себя, — хотя тут хотя бы шесть жизней, нецелый интернат».
Мы молча сидели, я держал её руки в своих, чувствуя наконец, что они становятся теплее. Тогда я отпустил их, приложил руку к её лбу, который был чуть покрыт испариной, но вроде температуры не было, и вернулся на кровать. Анна Константиновна внимательно смотрела за мной.
— Слушай, а давай я набью ему морду, — предложил я ей, — легче конечно не станет, но сделаем хоть что-то.
Она недоумённо посмотрела на меня.
— Ты вон уже, воин, попробовал, — снова несмело улыбнулась она, — он три года место удерживает, только искалечит тебя. Так что я против, но за предложение спасибо.
— Я понимаю, что тебе тяжело, но мне, чтобы придумать план, нужны подробности, — я поднял руку, видя, как она вскинулась от возмущения, — так что нытьё в сторону, гений планирования на площадке. Я же не смаковать собрался твоё горе, а подумать, как его больнее прижучить: я так понял он честолюбив, тщеславен, что ещё?
— Тщательно следит за внешностью, — она стала загибать пальцы, — не любит отказов, слаб к женскому вниманию.
— Хм, — в голове промелькнул сразу десяток планов от таких характеристик, — давай, бери себя в руки, и рассказывай, как это произошло, и почему. Сам акт меня не интересует, только причины к этому приведшие и последствия.
— С каких пор, мы уже на ты? — явно чтобы оттянуть время, спросила она.
— С тех самых Аня, когда мы группой лиц по предварительному сговору решили испортить жизнь одного чемпиона Москвы по боксу, между порочим сотрудника КГБ! — хмыкнул я, — и всё это без летальных последствий, поскольку его родители расстроятся, как ты сама говоришь, но думаю я, что карьера и самолюбие, тогда точно должны пострадать.
Она удивлённо на меня посмотрела, и перебралась на диван, забрала мой последний бутерброд, отпив из моего стакана.
— Аня, это уже наглость! — возмутился я.
— Ничего потерпишь, — на меня всего лишь на секунду взглянули две старые льдинки, но почти сразу пропали, и она стала рассказывать, с такими деталями, словно это случилось только вчера. Чем больше она рассказывала, тем отчаяннее я понимал, как долго она в себе это копила. Как долго всё это вынашивала и хранила, если сейчас, когда между нами сломалась плотина недоверия, всё это из неё хлынуло полноводным потоком.
Только когда за окном стали сверкать звёзды, она закончила, и повернула ко мне лицо, на котором давно высохли слёзы.
— Ты уже шестая, — я задумчиво посмотрел на неё, — мда и все молчат, потому что боятся либо его, либо его отца. Он тоже большая шишка в КГБ?
— Очень большая, — кивнула она, — так что я не знаю, почему я тебе всё рассказала, и что сможешь сделать ты, простой парень из деревни.
— Ну, раз уж у нас сегодня вечер признаний, давай и я кое-что тебе поведаю о простом парне, — хмыкнул я, привлекая к себе её пристальное внимание.
— Давай, удиви меня, — широко улыбнулась она.
Я стал рассказывать, конечно без того, что делал сам, и что мы делали совместно с Ирой, просто то, что творилось в интернате, и я чтобы вырваться оттуда, стал спортсменом, чтобы попасть в Москву, к тому следователю что она видела со мной, и к чему привело расследование, которое он устроил по моим показаниям. Предстал в общем перед ней рыцарем в белых доспехах, но с запахом говна на сапогах, полностью открываться ни перед кем я был не намерен, достаточно было того, что Ира могла раскрыть миру пару секретов, которые обо мне знала. Хотя понятное дело, она ничего не видела, и я ничего не рассказывал ей, но, например, такому следователю как Арапов, даже её слов будет достаточно чтобы потянуть за эту ниточку, распутав клубочек. Так что больше я никому не собирался доверять и раскрывать свои прошлые делишки, хватало Дамоклова меча из того, что знала Ира над моей головой, чтобы вешать туда другие.
Но история её впечатлила сильно, она сначала конечно не верила, грозилась, что всё проверит, но видя, что я спокойно это всё воспринимаю, в конце лишь плакала, особенно когда узнала, что КГБ всё засекретило и историю не раздули в газетах.
Внезапно она наклонилась ко мне, и приблизив глаза к глазам тихо сказала.
— Поцелуй меня?
Я чуть поднял голову и легонько притронулся к солоноватым губам, а затем и носу, заставив её поморщиться. Словно не распробовав, она сама уже осторожно прикоснулась к моим губам.