Sweet dreams
Шрифт:
— Что? — удивлённо переспрашивает Калеб.
— Да, не бойтесь, это ведь совершенно анонимно, так что не стоит упоминать свои имена. — Он подносит мешочек к каждому, позволяя запустить вглубь руку и нащупать маленькие клочки бумаги. — Готовы? А теперь я хочу, чтобы вы прокричали это слово, как будто… как будто на самом деле испытываете это чувство, чтобы тот, кто написал это, почувствовал вашу поддержку. Так вы освободите друг друга от ненавистных чувств, — объясняет Джо с улыбкой. — Так что сделайте это как можно громче.
Уяснив
— Ну, кто хочет быть первым? — спрашивает Кири у них.
Первым решился пойти Ноа, который неуверенно приподнял руку, и наставник приманил его пальцем к себе.
— Ну, и что же этот человек чувствует? — выдыхает Джо, и их тут же буквально оглушает громкий крик Шнаппа.
— Гнев!
Он кричит от души, раскинув руки в стороны и прикрыв глаза, а остальные хлопают ему, поддерживая. Наставник выглядел весьма довольным началом.
— Мне так хорошо! Мне нравится это! — говорит Ноа, улыбаясь.
— В этом и смысл, — усмехается Кири. — Ну что, пойдёшь, Кейл? — Маклафлин кивает.
— Ну, этот человек чувствует сильное… — Калеб ещё раз разворачивает свою бумажку, как будто проверяя слово. — Разочарование!
И Милли действительно пробрало от этого крика. Она прикрыла глаза, позволяя резонирующему мужскому голосу пройти сквозь неё, оставляя после себя приятную лёгкость. Сначала она думала, что будет очень сильно нервничать, когда услышит своё слово, но всё получилось с точностью наоборот.
И в этот самый момент Браун понимает, что Джо — это самый лучший наставник, наверное, во всём мире.
После Калеба следует Гейтен, который выкрикивает слово «беспокойство» в виде странной смеси хеви-метла и визга, заставляя всех вокруг рассмеяться. За ним вышел Финн, который очень громко прокричал «усталость».
И теперь все выжидательно смотрели только на неё.
— Мне достался кто-то, кто ощущает необходимость!
И из всех её голос звучит самым высоким и резким, но это, скорее всего, из-за того, что она единственная девушка. При этом она смотрит вверх, в голубое небо, протягивая к нему руки, как будто действительно хочет что-то получить от него; впрочем, ей ничего и не нужно, чтобы знать, что ей досталось слово Финна.
Как только она заканчивает, она ощущает внутри очень странное чувство, а её спину буквально обжигает взгляд Вулфарда, но она не хочет выдавать его своим случайным взглядом.
— Отлично, ребята! — говорит Джо некоторое время спустя. — А теперь у вас есть другая задача — вы должны забрать доставшееся вам слово и как угодно уничтожить его. Помните, вместе с ним вы уничтожаете и это чувство внутри человека, так что будьте креативнее, хорошо? — спрашивает он. — Теперь вы можете продолжать веселиться, но пока групповые
Браун заметила улыбки на лицах парней, прежде чем они вшестером (вместе с Кири, который выглядел как гордая мать) не обнялись.
Да, этот день оказался очень продуктивным. Они не могли сделать чего-то подобного в пределах клиники из-за других пациентов, поэтому она была рада, что ей выпала сегодня такая возможность.
После того, как они расцепили объятия, они сели пообедать. Парни принесли большой рюкзак, из которого девушки достали и разложили на пледе заботливо упакованную в контейнеры и пакеты еду.
Милли ела свой обед, слушая шутки Калеба, советы Ноа, замечания Финна и бессмыслицу Гейтена, и с каждой минутой понимала, что этот день был для неё всё более особенным.
К позднему вечеру они стали собираться. Убрали за собой весь мусор, тщательно затушили костёр и проверили, не оставил ли кто случайно своих личных вещей.
Они вернулись на стоянку с автомобилями. Ноа и Калеб поехали в одной машине с Наталией и Чарли, а вот Милли, Финн и Гейтен возвращались с Джо; Матараццо быстро занял переднее сидение, чтобы буквально тут же уснуть, свесив кудрявую голову набок.
На небе расплывались красивые оттенки розового, тёмно-фиолетового, синего и оранжевого, и девушка не могла перестать любоваться потрясающим закатом. Ей очень нравились и вид, и цвета.
— Знаешь, — тихо бормочет Финн, наблюдая за Милли краем глаза, — я удивлён, что сегодня мы с тобой ни разу не поругались.
Та изумлённо приподнимает бровь.
— Ну, мы можем начать делать это прямо сейчас, — отвечает она, подтрунивая, и он это понимает, фыркая с небольшой улыбкой.
— Как мы вообще это делаем? — спрашивает он, сморщив нос, и Браун решает, что это очень хороший шанс, чтобы поговорить с парнем спокойно.
— Я думаю, пришло время поступать по-взрослому, — говорит она, снова отворачиваясь к окну. — Мне уже девятнадцать лет, тебе двадцать, и мы должны начать вести себя должным образом, потому что всё, что было в прошлом, осталось в прошлом. Я устала спорить. — Она обхватывает себя за плечи, пытаясь согреться, но ей было слишком лень лезть в рюкзак, чтобы достать свою куртку.
— И я, — расслабленно выдыхает Финн.
Милли замечает, как он снимает с себя джинсовку, а потом как будто бы безразлично накидывает её на плечи девушки. И Браун не может не почувствовать восхитительного аромата, исходящего от чужой вещи.
— Но это ничего не значит. Просто мы не будем вести себя, как дети. Снова, — поясняет она, сдаваясь и просовывая свои руки в широкие рукава. — Вот и всё.
— Милли? — Она вздрагивает и оборачивается. — Я никогда не хотел, чтобы это означало что-то ещё, — продолжает Вулфард и отворачивается к своему окну, а Браун теперь чувствует себя настоящей дурочкой.