Сын Альбиона (Жена-дитя), (Жена-девочка)
Шрифт:
Мейнарду повезло, что спокойствие ньюпортского отеля сменилось этой бурной жизнью. Так он мог не думать о Джули Гирдвуд. Тем не менее она оставалась у него в сознании, когда пароход оставил позади Стейтен Айленд и прокладывал курс через пролив Нэрроуз.
Но прежде, чем пропал из вида Сэнди-Хук, [54] гордая девушка исчезла из его мыслей с быстротой самой мысли!
Такая забывчивость нуждается в объяснении.
Не последний взгляд на землю, где оставалась возлюбленная, вернул его сердцу спокойствие. Не он произвел такое неожиданное
54
Здесь и выше упоминаются различные части Нью-Йоркского залива. Сэнди-Хук — полуостров на востоке штата Нью-Джерси, у входа в Нижнюю Нью-Йоркскую бухту. Нэрроуз — пролив между островом Стейтен Айленд и районом Бруклина. Стейтен Айленд — остров, на котором расположен один из районов Нью-Йорка, и т. д.
И не речи Рузвельдта, который стоял рядом и непрерывно извергал революционные идеи, из-за которых графу пришлось столько страдать.
Изменение было вызвано совсем другой причиной, возможно, единственной, способной привести к такой трансформации.
«Un clavo saca otro clavo», — говорят испанцы, народ, который богаче всех остальных пословицами. «Один гвоздь выбивает другой». Прекрасное лицо можно забыть, только если увидишь еще более прекрасное.
Этим объясняется перемена в капитане Мейнарде.
Повернувшись, чтобы спуститься вниз, он увидел такое удивительно прекрасное лицо, что сразу отказался от своего намерения и задержался на палубе.
И менее чем через десять минут влюбился в девочку!
Некоторым это покажется невозможным. Может быть, скажут, что это неестественно.
Тем не менее, это правда, ибо мы описываем истинное происшествие.
Когда Мейнард посмотрел в сторону немногих пассажиров, оставшихся на палубе — большинство из них смотрели на землю, которую покидали, — он увидел один устремленный на себя взгляд. Вначале он прочел в нем только выражение простого любопытства; и с тем же самым чувством ответил на этот взгляд.
Он увидел девочку с великолепными золотыми волосами — и решился на второй взгляд. Вторично он уже смотрел, как смотрят на что-то редкое и превосходное в своем роде.
Перейдя от волос к глазам, он увидел в них странное удивленное выражение, какое бывает в глазах газели или олененка, когда те смотрят на посетителей зоопарка.
Будь взгляд мимолетным, Мейнард мог бы забыть о нем.
Но девочка продолжала смотреть на него, не обращая внимания на окружающее.
Так продолжалось до тех пор, пока человек с благородной внешностью, седовласый, с отеческим выражением, не подошел, взял ее за руку и увел вниз.
Дойдя до начала лестницы, девочка оглянулась все с тем же недоумевающим выражением, и потом вторично оглянулась, перед тем, как ее прекрасное лицо с золотыми волосами исчезло внизу, под палубой.
— Что с вами, Мейнард? — спросил граф, видя, что товарищ неожиданно стал задумчив. — Судя по тому, как вы смотрите на эту девочку, можно подумать, что она ваша.
— Мой дорогой граф, — очень серьезно и искренне ответил Мейнард, — прошу вас, не смейтесь надо мной. Вы сразу угадали мое желание.
— Какое желание?
— Чтобы она стала моей!
— В каком качестве?
— В качестве моей жены.
— Жена! Девочка, которой нет еще четырнадцати! Cher capitain! [55] Вы становитесь турком! Такие мысли не пристали предводителю революционеров. К тому же вы пообещали, что у вас не будет иной возлюбленной, кроме сабли. Ха-ха-ха! Как быстро забыли вы наяду из Ньюпорта!
— Признаюсь. Я рад, что оказался способен на это. То было совсем другое. Не настоящая любовь, но только… ну, неважно. То, что я чувствую сейчас… не смейтесь надо мной, Рузвельдт. Уверяю вас, я говорю серьезно. Этот ребенок вызвал у меня чувство, какого я никогда не испытывал. Девочка словно просветила меня насквозь, до самой глубины души. Это может быть судьба, предназначение — называйте, как хотите. Но клянусь жизнью, Рузвельдт, у меня предчувствие: она будет моей женой!
55
Дорогой капитан (фр.).
— Если такова ее и ваша судьба, — ответил Рузвельдт, — не думайте, что я буду препятствовать ее осуществлению. Она кажется дочерью джентльмена, хотя должен признаться, что его внешность мне не понравилась. Он напоминает мне тот класс, с которым мы боремся. Но это неважно. Девочка — еще ребенок; и прежде, чем она будет готова стать вашей женой, вся Европа может стать республикой, а вы — ее президентом! А теперь, cher capitain, идемте вниз, иначе стюард припрячет наши гаванские сигары; что мы тогда будем курить во время путешествия?
От чувств к сигарам — какая резкая перемена!
Но Мейнард не был романтическим мечтателем. Согласившись со спутником, он спустился в кают-компанию, чтобы присмотреть за своими чемоданами.
Глава XXI
НЕДОЛГОЕ ТОРЖЕСТВО
Пока герой М. отправился на поиски новой славы за море, его герб едва не покрылся позором в землях оставленных!
Когда его имя с криками торжества произносилось в Нью-Йорке, в тихих кругах Ньюпорта оно звучало с оттенком презрения.
Многие соединяли его со словом «трус».
Мистер Суинтон наслаждался своим триумфом.
Но торжество его длилось недолго, хотя достаточно, чтобы этот искусный карточный игрок сорвал крупный куш.
Благодаря репутации, заслуженной фальшивым вызовом, с помощью Луиса Лукаса он вскоре обнаружил несколько тех самых жирных голубей, в поисках которых пересек Атлантику.
Голуби оказались не такие жирные, как он ожидал. Тем не менее, он выиграл достаточно, чтобы ему можно было не браться за вожжи наемного экипажа, а прекрасной Франс — за каток для глажки белья.
Для уволенного гвардейца, превратившегося в шулера, начиналось как будто золотое время. Однако ожидания были слишком радужными, чтобы оправдаться, и вскоре его слава стала омрачаться подозрениями, а его соперник постепенно освобождался от тени, на время упавшей на его имя.
Через несколько дней после отъезда Мейнарда в Нью-Йорк стала известна причина его поспешности. Объяснение представили нью-йоркские газеты. Мейнард был избран руководителем так называемой «немецкой экспедиции» и ответил на призыв.