Сын Авроры
Шрифт:
— Но почему?
— Вы хотите, чтобы я повторил это снова? Когда-то давно я уже сказал, что люблю вас, но тогда мои слова вас только раздосадовали. Больше я этого не скажу. Просто позвольте мне быть вашим рыцарем, как в Средние века... В общем, я вверяю вам свою судьбу, и вы меня не отговорите от этого! Я знаю, что я прав, и прекрасно вижу, что вы бесконечно одиноки!
Что она могла ему ответить?
— Спасибо! — проронила молодая женщина со слезами на глазах и протянула ему руку. Клаус мягко заключил ее в свои теплые ладони и поцеловал.
Авроре едва исполнилось тридцать, и хотя красота ее была безупречна, неудачные роды изувечили ее изнутри, после чего плотская любовь стала для нее сущей пыткой. Слова Клауса тронули ее до глубины души, однако она понимала, что была не вправе оставлять молодому человеку даже намека на какую-либо надежду. Ей следовало сразу сказать ему, что она не только не может больше иметь детей, но что от женщины в ней осталась одна лишь внешность. Но эта любовь, эта безграничная нежность, которые испытывал по отношению к ней Клаус, были для Авроры панацеей, целебным бальзамом, от которого она не могла просто так отказаться. Поэтому она молча приняла его ухаживания, чувствуя, как в груди клокочет странное чувство: будто радость, сожаление и чувство вины сплелись воедино.
К ее удивлению, возвращение в аббатство стало настоящим триумфом. Ее поздравляли, ей рукоплескали, и даже язвительная графиня фон Шварцбург вместе со своей извечной компаньонкой княгиней фон Гольштейн-Бек пожала девушке руку. Кандидатуру Авроры не только единогласно одобрили в качестве настоятельницы, но даже предложили ей стать коадъюторшей аббатисы; другими словами — стать ее правой рукой, которая смогла бы в дальнейшем, в случае смерти Анны-Доротеи, принять чин Главной матери. Молодая женщина о таком могла только мечтать: ведь это сразу же возвысило бы ее до уровня благороднейших княгинь империи, но... Она все же отказалась. Негоже было отбирать хлеб у тех, кто в нем по-настоящему нуждался. К тому же этот поступок выявил бы куда больше ее противников, чем союзников. Несколько часов спустя, в ходе торжественной церемонии, Аврора фон Кенигсмарк была произведена в сан настоятельницы Кведлинбургского аббатства, а еще немного погодя — приступила к своим обязанностям. Теперь, когда будущему канонисс ничто не угрожало, дамы обращались с Авророй более чем обходительно, и следующие несколько месяцев она провела в тишине и покое. К тому же земли аббатства больше не принадлежали Саксонии, что тоже само по себе давало некоторые преимущества.
В то же время в Варшаве Август II и Флеминг (точнее — Флеминг и Август II) вознамерились расширить суверенные территории и отвоевать у Швеции значительный кусок северных земель, а в частности — богатую и обширную Ливонию. Заключив союз с Россией и Данией, а также заручившись поддержкой местной знати, частично разоренных шведской короной, войска Фридриха Августа и союзников вступили в Ливонию.
Юного шведского короля Карла XII [29] никто не воспринимал всерьез, а зря: польское вторжение стало для него отличной возможностью продемонстрировать свои способности... В 1700 году он разгромил датчан в Копенгагене и русских при Нарве. В итоге Августу II и его первому министру пришлось в одиночку противостоять силам одного из самых выдающихся военачальников в истории! Карл XII не только отстоял Швецию, но даже вышел за пределы своих границ и погнал противника до Польши, захватив земли Фридриха Августа. Именно тогда в головы горе-воякам пришла странная идея, которая, однако, показалась им спасительной. Так, однажды вечером Аврора с удивлением обнаружила врагов, въезжающих в ворота аббатства.
29
В 1697 г. Карлу XII, только вступившему на трон после смерти отца, было всего 15 лет.
Когда она осведомилась, что происходит, ответ ее ошеломил: Карл XII любил женщин! Аврора же по праву считалась первой красавицей в Европе. К тому же Кенигсмарки все еще подчинялись шведской короне, что, впрочем, не мешало им оказывать военные услуги другим государствам. Более того, шведами были и Левенгаупты, чья родовая вотчина находилась в Левеброде. Вывод напрашивался сам собой... Молодой женщине предстояло явиться к своему «истинному суверену» и просить у него мира, который не выглядел бы слишком постыдным.
Большая ответственность, так внезапно свалившаяся на плечи юной дамы, совершенно сбила ее с толку. И тем мне менее Аврора собрала свои вещи и незамедлительно отправилась в Ливонию. Позднее французский писатель Жюль Барбе д'Орвейи писал о ней так: «Она отважилась растопить ледяное сердце Карла XII».
Аврора прибыла в Ригу с манерами, достойными настоящего посла. Карл Пипер, первый министр Швеции, был настолько ею очарован, что пообещал молодой женщине ходатайствовать о скорейшей аудиенции у юного короля. Увы, Карл XII прекрасно знал, с кем имеет дело, а потому внезапная горячность, с которой первый министр докладывал ему о приезжей, показалась ему неуместной и даже оскорбительной. Он ясно дал понять Пиперу, что не имеет ни малейшего желания принимать госпожу фон Кенигсмарк. К тому же его раздражали сами методы, какими Фридрих Август пытался добиться мира:
— Почему бы ему самому не прийти ко мне, вместо того, чтобы подсылать свою любовницу? Ведь он мой родственник, а потому должен бы знать меня лучше. Впрочем, заявись он лично, даже это не заставило бы меня свернуть с намеченного пути. Передайте госпоже фон Кенигсмарк мои слова и поприветствуйте ее от моего имени как подобает!
Аврора ничуть не обиделась на подобное «гостеприимство» со стороны короля и сделала вполне логичный вывод: молодой победитель ее просто боялся. Но она не сдалась. Она затеяла своего рода игру, расспрашивая Пипера о жизни короля, его распорядке дня и тому подобном. Так она узнала, что Карл XII имел обыкновение совершать по утрам конные прогулки. Причем ездил он всегда один и одним и тем же маршрутом.
На следующий день она как будто случайно встретилась с ним лицом к лицу на узкой тропинке возле живой изгороди. Аврора была великолепна: ее белоснежная лошадь идеально контрастировала с черной бархатной «амазонкой», кремовыми кружевными перчатками и изящной треуголкой, увенчанной белоснежными перьями.
При виде короля она соскочила с лошади и исполнила один из самых глубоких реверансов. Карл XII застыл, как громом пораженный, и, не отрываясь, следил за молодой женщиной своими водянистыми голубыми глазами. Некоторое время они просто стояли друг напротив друга. Когда Аврора уже была готова первой нарушить молчание, она заметила во взгляде короля смутное беспокойство. Вдруг он вздрогнул, снял шляпу и, пришпорив своего коня, стремительно ускакал прочь, как будто бежал от чего-то. Или кого-то...
Августу II и его министру не оставалось ничего другого, как принять условия победителя. Поляки, в свою очередь, не желали больше и слышать ни о новоявленном короле, ни о проклятой саксонской армии, которая не только завоевала их, но еще к тому же и ограбила, а теперь даже не могла должным образом защитить Польшу от иноземного вторжения. Так что, по мере того как шведы продвигались в глубь их земель, поляки быстро свергли Августа II (которого моментально стали снова называть Фридрихом Августом) и силами Сейма провозгласили новым королем Станислава Лещинского, который пленил их своим умом и отвагой. Что же до неудачливого князя, то у него едва хватило времени, чтобы сбежать на родину и собрать остатки войск на защиту милой его сердцу Саксонии.
Впрочем, свергнутый суверен не простил своего досадного поражения. Он оставил в Кракове небольшие диверсионные отряды в надежде, что его час еще когда-нибудь пробьет. Фридриху Августу пришлось нелегко. Шведы отрезали ему путь к отступлению, вынуждая дать бой. Каким-то чудом граф фон Шуленбург [30] сумел разбить Карла XII, что позволило бывшему королю наконец-то вернуться в Дрезден.
Но это была всего лишь передышка. Немного погодя шведский король собрался с силами и буквально уничтожил армию фон Шуленбурга, оттеснив Фридриха Августа к Лейпцигу... Но и это было еще не все. Карл XII гнал князя Саксонского до самого Люцена. Там, наконец, он водрузил свой штандарт прямо на священной для Фридриха Августа земле, где покоился его славный предок Густав-Адольф. Дальше он решил не идти: во-первых, потому что саксонец и так был измотан и больше не представлял особой опасности, а во-вторых, потому что над Швецией нависла новая угроза в лице русского царя Петра Великого. Позднее Карл XII нанес Фридриху Августу неожиданный визит. Он приехал один, без сопровождения, и оба былых противника мирно побеседовали о сложившейся ситуации, после чего князь Саксонский проводил своего родственника вплоть до границы и тепло попрощался с ним. Этот, можно сказать, рыцарский поступок вызвал у Флеминга приступ бешенства. Он всеми правдами и неправдами пытался убедить саксонца, что Карла XII нужно схватить и бросить в темницу. Но всем известно, что подобные жесты доброй воли у дворян в крови. Фридрих Август был одинаково способен как на добрые... так и на дурные поступки.
30
Граф Матиас-Иоганн Шуленбург (1661—1747) — фельдмаршал. Служил последовательно в армиях брауншвейгской, Савойской и саксонско-польской. Во время Северной войны в битве под Клиссовой он командовал центром; с большим искусством совершил отступление в Саксонию, отличившись особенно в бою при Пунице, но был разбит при Фрауштадте. После Альтранштедтского мира он поступил волонтером в нидерландские войска. В 1709 г. получил командование над пехотой принца Евгения во Фландрии, во главе которой сражался в битве при Мальплаке. Исключенный из саксонской службы своим врагом Флемингом и не получив определенного положения в имперской армии, он затем поступил на венецианскую службу.