Сын Авроры
Шрифт:
— Вы примете меня за простака — хотя, наверное, я таковым и являюсь! Но... Кто такая эта мадам де Ля Турнелль?
— Вы никогда не слышали о сестрах де Несль?
— В далеких Германии и Польше придворные дамы нечасто появляются на биваках...
— Чего не скажешь о Санкт-Петербурге, где, можете быть уверены, царевна Елизавета знает их всех, и не зря: она мечтает выйти замуж за нашего короля. Но вернемся к сестрам Несль, то есть к мадам де Майи, мадам де Флавакур, мадам де Вентимилль, мадам де Лораге и мадам де Ля Турнелль. Первая из них стала официальной фавориткой короля в 1735 году, когда королева, родив десять детей, заявила своему мужу, что хотела бы в дальнейшем поспать спокойно...
— Она отказала самому королю? Она, такая стеснительная и мягкая!
— Ее можно понять! Девяносто месяцев — семь с половиной лет! — она была практически непрерывно беременна! Едва оправившись от родов, она вновь и вновь принимала нашего короля в своей постели и каждый раз оказывалась беременной! Но это не мешало королеве обожать своего мужа, и, я думаю, она должна была дойти до крайней точки, чтобы найти в себе мужество отказать ему. К тому же она была еще и на семь лет старше его. И тогда появилась маркиза де Майи! Не такая красивая, но породистая, элегантная, с прекрасным телом и, самое главное, безумно влюбленная в Людовика. Будучи весьма благочестивой, она уступила ему не без слез покаяния и актов раскаяния. А так как она много плакала, то и король тоже часто составлял ей компанию, но все же они дошли до плотской любви. Луиза де Майи, хотя и сбрасывала платье, но никогда не забывала оставить все свои драгоценности!
Наблюдая за этими отношениями, ее сестры возгорели желанием присоединиться к ней. Маркиза де Майи имела неосторожность пригласить свою младшую сестру Полину, которая, в отличие от своей сестры, не любила плакать и не видела ничего предосудительного в том, чтобы поохотиться на землях своей предшественницы. Она добилась короля, но очень быстро забеременела, и тот поспешил выдать ее замуж за маркиза де Вентимилля, а потом снова вернулся к Луизе де Майи. Увы, вскоре он заскучал. Наш король чрезвычайно привлекателен, и ему достаточно было просто выбрать из множества претенденток, но ему хотелось чего-то новенького. И тогда появились еще три сестры де Несль: Гортензия де Флавакур, Диана де Лораге и, наконец, Анна-Мария де Ля Турнелль.
— Итого, получается, что их пять. И он имел дело с ними всеми? — похоже, Мориц начал приходить в веселое расположение духа.
— Нет. Мадам де Флавакур ускользнула от него. Все очень просто: она любила своего мужа, который к тому же был большим ревнивцем... Но мадам де Лораге — другое дело: это хорошая девушка, не очень красивая, но созданная для того, чтобы восхищать, и к тому же очень веселая, а, как мы помним, бедняжка де Майи любила поплакать. Она доставила королю наслаждение, и, как я думаю, она осталась с ним, несмотря на то, что он влюбился в мадам де Ля Турнелль. И сломал на этом зубы! Красивая, ослепительная, остроумная и амбициозная, она сумела стать желанной, даже продолжая крутить роман с герцогом д'Аженуа.
— И что же дальше?
— И тогда на сцену вышел я. Да, да, мой дорогой, ради удовольствия своего господина я стал сутенером, а это оказалось делом непростым. Мне необходимо было поддерживать страсть короля, журить прекрасную Анну-Марию и, выходя от нее, давать некоторое утешение бедной де Майи, которая не совсем хорошо разбиралась в сложившейся ситуации и плакала чаще, чем когда-либо. Кроме того, было необходимо удалить д'Аженуа, официального любовника мадам де Турнелль. Это, кстати, оказалось сравнительно просто. Будучи губернатором Лангедока, я легко получил для него должность, которая вернула его на свои земли, но при этом не напоминала изгнание, после чего я взялся за мадам де Ля Турнелль. Поскольку она не была влюблена, ей удалось навязать свои условия. Сначала она захотела быть «объявленной любовницей» и настаивала на том, чтобы ее венценосный любовник держал свой двор у нее. Кроме того, и это оказалось самым печальным, она потребовала удалить свою сестру Луизу де Майи. Все это она смогла заполучить и, в конце концов, сложила оружие. Таким образом, и вы в этом убедитесь сами, она стала царить в Версале, проклинаемая королевой, ненавидимая половиной двора и держа в страхе вторую его половину. Но король без ума от нее. Он не отказывает ей ни в чем... Кроме, пожалуй, того, над чем красавица не имеет власти: маленьких визитов, в которых он не может себе отказать, к Диане де Лораге, с которой, очевидно, он испытывает чувство, подобное тому, которое ощущаешь, когда надеваешь удобные тапочки после слишком тесных сапог. Король к ней привязан, как собака к своей любимой кости, и фаворитка это поняла, предпочтя не давить на Его Величество. Но в обмен на это она захотела стать герцогиней. И скоро она получит этот титул. Сейчас ей хотят отдать Шатору... Из всего этого следует, что двор, некогда полный тоски, превратился в нечто очень веселое, что забавляет мадам де Ля Турнелль, которая, в свою очередь, обожает помпезность, драгоценности и удовольствия.
— Так, вы говорите, при дворе весело?
— Боже мой, да! Может быть, не так, как в Париже, но весело. Кроме того, помимо христианских праздников, торжественных приемов, посещений официальных гостей, при дворе был установлен следующий распорядок: в понедельник — концерт, во вторник — «Комеди Франсэз», в среду — итальянская комедия, в четверг — трагедия (это не так смешно, но королева это обожает!), в пятницу — игры, в субботу — снова концерт, а в воскресенье — снова игры! Два раза в неделю устраиваются балы, примерно раз в два дня — охота: по примеру всех Бурбонов король — отличный охотник и всадник. Но... Мы, кажется, прибыли!
Карета действительно миновала решетчатые ворота, возле которых стояли солдаты французской гвардии, и направилась к Мраморному дворцу и главному входу. Как обычно, когда он тут оказывался, Мориц почувствовал магию этого дворца, его непревзойденного великолепия, такого гармоничного в своей чистоте линий, несмотря на немалые размеры. Версаль мог быть одновременно и грандиозным, и очень привлекательным, ибо он был плодом французского гения и величия королей...
Когда двое мужчин вышли из кареты, им сказали, что король охотится, но у королевы проходит концерт. Не желая скучать рядом с Ее Величеством, дамой очаровательной, но слишком набожной и напрочь лишенной веселости, Ришелье собрался было предложить своему спутнику прогулку в парке, чтобы дождаться возвращения короля, но тут голубой мальчик обратился к нему с глубоким поклоном и передал записку, которую герцог распечатал быстрым движением пальца. Его лицо сразу просветлело:
— О, мне это нравится! Король не предупредил меня, что будет охотиться сегодня, но получилось даже лучше, чем я мог подумать: король, мой дорогой друг, пригласил нас на ужин в своих Малых апартаментах, и это свидетельствует о том, в каком вы у него фаворе!
Достигнув совершеннолетия и обосновавшись в Версале, Людовик XV ничего не поменял в церемониале, установленном его предком, Королем-солнце. Зато он освободил часть своего времени от протокола, вынуждавшего его слишком страдать. Для этого он создал мир, более соответствовавший его вкусам. В данном случае это были апартаменты, располагавшиеся на окраине Мраморного дворца и Королевского двора. Они дублировали парадные Большие апартаменты, слишком громоздкие для отопления и полностью лишенные интимности. Там располагались спальня, столовая, ванная комната и рабочий кабинет. Образование, данное молодому государю герцогом де Виллеруа, было слишком строгим и целиком было направлено на то, чтобы соответствовать манерам Людовика XIV. Это совершенно не отвечало истинной натуре короля и лишь усилило его природную застенчивость и ужас от появления на людях в окружении всей этой пышности, которая так ценилась его великим предшественником.
Став хозяином, молодой человек, казалось бы, принял общепринятые правила этикета. Так, например, каждый вечер он терпел ритуал отхода ко сну в сказочной фиолетово-золотистой комнате своего прадеда, но при закрытых дверях. Потом он переходил в свои частные апартаменты, где спал в менее торжественной обстановке до раннего утра, а потом, надев халат, возвращался в огромную кровать, страшно неудобную, для церемонии пробуждения... И точно так же ежедневно король заставлял себя присутствовать на трапезах в общественных местах, обедать в одиночку или вместе с королевой. В обстановке его личных апартаментов, называемых Кабинетами, преобладали мягкие цвета, серый и зеленый, а вовсе не золото. С другой стороны, их украшали некоторые очень красивые полотна: «Франциск I» Тициана, один Рубенс и один Ван Дейк, один Веронезе, два Пуссена, «Святое Семейство» Рафаэля и «Эразм» Ганса Гольбейна. В столовой висели «Обед с устрицами» де Труа и «Обед с ветчиной» Николя Ланкре, и невозможно было подобрать что-либо лучше и изысканнее.
— Это здесь мы будем ужинать? — поинтересовался Мориц.
— Нет, не волнуйтесь! Мы приглашены в Малые апартаменты, зарезервированные только для самых близких людей. Это на втором этаже и в мансарде. Но там нет спальни. Зато есть библиотека и комната для игры в карты, а также столовая, прихожая, кабинет для кофе, мастерская...
— Мастерская? Для чего, бог ты мой?
— У короля очень умелые руки. Налажено также винокуренное производство, известна и кухня шеф-повара Лазюра, чьи службы и печи находятся на верхнем этаже рядом с кладовкой и мойкой для посуды. А наверху, под крышей, невидимые снаружи — сад с вольерами и курятник. Это завершает ансамбль! Вот! Но об этом знают лишь немногие — самые приближенные, которых наш государь приглашает к себе на ужин.