Сын человеческий, с илюстрациями
Шрифт:
Вот - захватывающая дух высота, куда Христос призывает человека. Закон считал “ближним” только соплеменника и единоверца. Но Христос не ограничивает это понятие столь узкими пределами. Когда один книжник спросил Его: “Кто мой ближний?”, вместо ответа Он рассказал об иудее, который попал однажды в руки грабителей. Ослабев от ран, лежал он у дороги и с горечью видел, как священник и храмовый служитель равнодушно прошли мимо него. Меньше всего он ожидал сочувствия от самарянина, ехавшего вслед за ними. Мог ли этот иноплеменник и еретик оказаться лучше жреца и левита? Однако тот остановился и, не спрашивая ни о чем, помог пострадавшему: перевязал его раны, довез на своем муле до гостиницы и заплатил за него вперед.
– Кто из этих троих, - спросил Иисус книжника, - думается тебе, оказался ближним попавшему в руки разбойников?
– Сотворивший ему милость, - не мог не признать тот.
– Иди и ты поступай так же.
Христос заставил
Он постепенно приучал Своих последователей и к новому, непривычному для них взгляду на язычников. Так, Он не скрыл Своей радости, узнав об эллинах, которые искали с Ним беседы, а накануне Своих страданий Христос скажет, что Его Евангелие должно быть “проповедано во свидетельство всем народам”.
29
Лк 10,25-37.
Когда римлянин, офицер капернаумского гарнизона, прося Иисуса исцелить его слугу, сказал, что достаточно лишь одного Его слова, Христос заметил: “Я и в Израиле не нашел такой веры”, а потом добавил: “Говорю вам, что многие придут с Востока и Запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном, сыны же Царства низвергнуты будут во тьму внешнюю” [30] . Эти слова звучали как вызов тем, кто считал только израильтян достойными любви Божией.
30
Ин 12,20; Мф 8,5-13; Лк 7,1-10.
Неприятие “чужаков”, в какие бы одежды оно ни рядилось, есть инстинкт, который преодолевается людьми с величайшим трудом. Евангелие же недвусмысленно призывает бороться с национальной исключительностью и тем самым продолжает проповедь Амоса, Исайи и Иоанна Крестителя.
Выдвигая на первое место духовную сущность Закона, Христос вернул первоначальный смысл и предписанию о субботе.
Человек наших дней не всегда может оценить значение этой заповеди. Привыкнув к установленным дням отдыха, мы забываем, чем была для древних суббота. Она не позволяла повседневным заботам захлестнуть душу, предоставляя время для молитвы и размышления; она давала перерыв в труде всем: и свободным, и рабам, и даже домашним животным.
Однако была здесь и оборотная сторона. Многие набожные люди, храня святость “седьмого дня”, стали придавать ему преувеличенное значение.
Во время Маккавейской войны группа повстанцев предпочла умереть, “не бросив камня”, чем сражаться в субботу, и была поголовно истреблена. Тогда вдохновитель борьбы за веру священник Маттафия решил действовать иначе. “Будем биться в субботу”, - сказал он. И среди фарисеев не раз звучали голоса протеста против утрирования законов о покое. “Суббота вручена вам, а не вы - субботе”, - говорил один из них [31] . И все же уставные запреты продолжали расти, затемняя цель благословенного Божиего дара. Педанты буквально парализовали жизнь в субботу. Особенно усердствовали ессеи. Они считали, например, что если человек или животное упали в яму в субботу, вытаскивать их можно только на другой день [32] .
31
Иома, 85а, 1; Мак 2,32-41.
32
См. кумранский текст, именуемый “Дамасским документом”, X-XI. Позднейшие учители иудейства пытались дать субботним запретам богословское обоснование в том смысле, что человек, соблюдая праздничный покой, отказывается от любых действий, связанных с его властью над природой. Тем самым он исповедует свою зависимость от Создателя. Однако ничто не указывает на существование подобной идеи в евангельскую эпоху.
Христос видел в подобных взглядах искажение духа Моисеевой заповеди. “Суббота создана для человека, а не человек для субботы”, - говорил Он.
Однажды в субботу ученики Иисусовы, проголодавшись, стали срывать колосья, перетирать их и есть зерна. Фарисеи сочли это разновидностью молотьбы и спросили: “Почему ученики Твои нарушают субботу?” Тогда Учитель напомнил им, что и Давид, когда остался со своей дружиной без пищи, взял жертвенные хлебы, а ведь их полагалось есть только священникам. Царь поступил правильно, потому что человеческая нужда важнее обрядовых запретов [33] .
33
Мф 12,1-6; Мк 2,23-28; Лк 6,1-5.
Несколько раз Иисус совершал исцеления в субботу и тем вызвал протесты законников. Они стали пристально следить за Ним, чтобы публично бросить Ему упрек в неуважении к Закону. Напрасно Он ссылался на то, что и некоторые важные обряды в субботу не отменяются, напрасно объяснял им, что помощь людям всегда есть дело Божие. Он спрашивал фарисеев: “Разве кто из вас, у кого сын или вол упадет в колодец, не вытащит его в день субботний?” [34] . Они не могли найти убедительных возражений, однако стояли на своем.
34
Лк 13,15; 14,5; Мф 12,11. Обрезание совершается несмотря на субботу - учили раввины (Тосефта к Шаббат, 15).
Иногда Иисус намеренно вызывал богословов на спор. В синагогу пришел человек с парализованной рукой, надеясь получить исцеление от Учителя. Был праздничный день, и ревнители Закона ждали: как поступит Назарянин? Он же велел больному выйти на середину и задал присутствовавшим вопрос: “Дозволяется ли в субботу делать добро или зло? Спасти жизнь или погубить?”. «Они, - пишет евангелист Марк, - молчали. И, обведя их гневным взором, скорбя об огрубении сердец их, говорит человеку: “Протяни руку твою!” И он протянул, и восстановилась рука его. И, выйдя, фарисеи тотчас же вместе с иродианами вынесли против Него решение, чтобы погубить Его» [35] .
34
Мк 3,1-6. “Иродиане” действовали в данном случае как представители светской власти (Ирода Антипы).
Наибольшее негодование вызывали слова Иисуса: “Сын Человеческий - господин и субботы”. Из них следовало, что Ему принадлежит власть судить о Законе.
Может показаться, будто Иисус, поступая так, посягал на церковную традицию и исключал для правоверных всякую возможность принять Его учение. На самом же деле основы этой традиции не были нарушены Христом. Ветхий Завет признавал авторитет личного Откровения. Все пророки учили именно в силу такого исключительного дара и посланничества [36] . Наступление эры книжников не означало, что прекратилось действие Духа Божия. Поэтому-то в Талмуде такое огромное значение придавалось мнениям отдельных учителей. Нередко их высказывания ставились наравне с Торой и даже выше ее. Согласно Тосефте (древний сборник раввинских толкований.), допускалось, чтобы раввин отменял часть постановлений Закона [37] .
36
Ср.: Амос 7,10-15.
37
Санхедрин, XI,3; Тосефта к нему 14,13. Иудеи в ту эпоху уже фактически отказались от соблюдения многих параграфов уголовного кодекса, содержавшегося в Пятикнижии. Эти законы отражали уровень древневосточного правового сознания и в более поздние эпохи перестали соответствовать потребностям дня. Едва ли можно считать, что судебник Пятикнижия есть во всех своих подробностях плод божественного Откровения (см.выше приложение 3). Целый ряд уголовных принципов Торы заимствован из месопотамских и др.судебников. См., в частности, параллели между кодексом вавилонского царя Хаммурапи (XVIII в. до н.э.) и законами, приведенными в 20-23 гл. Исхода, указанные в кн.: Волков И. Законы вавилонского царя Хаммурапи. М., 1914, с.70 сл.
Следовательно, проповедь Христа не шла вразрез с принципами ветхозаветного учительства даже тогда, когда Он прямо настаивал на отказе от некоторых правил Торы. В частности, это касалось ритуальных ограничений в пище. Эти законы были введены в древности для отделения ветхозаветной Церкви от иноверцев. Но с каждым поколением они осложнялись, став под конец трудновыполнимой системой табу [38] .
Хотя деление пищи на “чистую” и “нечистую” исходило из Библии, Иисус со всей решительностью объявил его устаревшим. “Нечистыми” могут быть только мысли, побуждения и поступки людей.
38
В качестве примера можно привести запрет “варить козленка в молоке матери его” (Исх 34,26). Происхождение его некоторые связывают с тем, что это блюдо было приготовляемо во время какого-то ритуала пастухов-язычников (см.: Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом Завете. Пер. с англ. М., 1931, с.341 сл.). В раввинской же традиции запрет стали относить уже ко всякому смешению мяса и молока. Их не только нельзя было готовить вместе, нельзя было даже ставить на стол рядом посуду, употребленную для молока и для мяса.