Сын епископа
Шрифт:
За самым соборным порталом ждали другие служители церкви: крестоносец с распятием Кардиеля, служки со свечами, хористы — мужчины и мальчики с дочиста отмытыми лицами, в белых с алым нарядах, два мальчика постарше, мерно покачивающие кадилами. Когда архиепископ и остальные, вступившие в собор с королем, присоединились к ним, и шествие двинулось по главному нефу, музыканты на хорах протрубили торжественное приветствие королю.
Шагая, Келсон высоко держал голову, не чувствуя, как пристально наблюдает за ним все собравшееся духовенство, не сводя глаз с круга на спине Кардиеля. Когда хор запел, он сразу узнал торжественное Те Deum. По сторонам от себя он ощущал
Они пересекли трансепт, пройдя прямехонько над печатью Камбера, Келсон на миг призадумался, а что бы подумал деринийский святой о том, что решил совершить он, Келсон. Он хорошо помнил, что Камбер устроил брак между своей подопечной и Синхилом Халдейном еще до Реставрации Халдейнов. Имя королевы вылетело у него из головы, но его позабавила мысль, что та королева могла быть увенчана вот этой самой золотой короной, покоящейся перед ним на подушечке и сверкающей в пламени алтарных свечей. Он в задумчивости разглядывал венец, следуя за епископами мимо рядов скамей к алтарным ступеням и приветствуя тех, кто стоял меж рядов.
Нигель и Мерауд заняли почетные места справа от него, ближайшие к алтарю, а чуть дальше расположились их три сына. Другие — кто позади них, кто — с другой стороны от прохода: Эван и Дерри, Джодрелл и Сигер де Трегерн — все из его старших сановников — на их лицах отразилось ожидание и надежда. Как раз перед тем, как Келсон дошел до ступеней, он перехватил мгновенную, ободряющую улыбку Нигеля и щедрый благожелательный кивок Мерауд.
«Господи, прости меня, если я приближаюсь к Твоему алтарю с недостаточно чистым сердцем, — молился Келсон, вставая между епископами у подножия ступеней и преклоняя колено перед высшим Присутствием. — Дай мне полюбить женщину, на которой я вот-вот женюсь… и пусть она меня полюбит. И помоги мне стать мудрым и понимающим супругом для нее».
Тут епископы обратились к нему в ожидании, а он и его спутники отодвинулись чуть вправо и тоже повернулись, готовые пропустить невесту и тех, кто с ней.
На хорах над главным входом Келсон уловил блеск труб, которые опять поднялись… И вот полились серебряные звуки, на этот раз — величающие Сидану, нежные и протяжные. Хор завел псалом во славу королевы.
Когда она возникла в распахнувшихся дверях, на миг показалось, будто она плывет в облаке солнечного света, и будто запросто унеслась бы прочь, если бы не держалась на якоре: кистью руки за локоть своего брата. Когда балдахин медленно внесли внутрь, а она с Ллюэлом переступила порог под его роскошной сенью, казалось, что белые розы в ее волосах испускают собственный свет, наделяя ее почти деринийским нимбом в глазах Келсона.
«О, Боже, она окутана миром, словно плащом! — подумал он, наблюдая за приближением девушки со смиренно опущенными глазами. Едва ли он вообще видел поджавшего губы Ллюэла или Риченду и всех остальных, кто шел сзади. — Прошу тебя, Господи, да будет мир между нами двоими, равно как и между нашими землями. Я не хочу убивать ее близких. И никого другого не хочу убивать. Я желаю множить жизнь, не смерть. Прошу тебя, Господи…»
И вот она с Ллюэлом — коленопреклоненные у алтарных ступеней, вот — поднимаются, чтобы встать рядом с ним. Ллюэл хмурится между женихом и невестой. Кардиель ждет между Ариланом и Дунканом, когда балдахин очутится на положенном месте и обозначит пространство, где свершится брачный обет. Морган и Дункан остаются у самого внешнего края балдахина, Риченда
— Kelsonus, Rex Gwyneddis, vis accipere Sidanam hic praesentem, in tuam legitimam uxorem juxta ritum sanctae Matris Ecclesiae?
Келсон, король Гвиннеда, желаешь ли ты взять Сидану, здесь присутствующую, как свою законную супругу, по обряду нашей Святой Матери Церкви?
— Volo, — выдохнул Келсон, не смея глядеть в ее направлении.
Желаю.
С важностью поклонившись, Кардиель обратился к невесте, задав ей тот же самый вопрос:
— Sidana, Princeressa Mearae, vis accipere Kelsonum hic praesentem, in tuam legitimum uxorem juxta ritum sanctae Matris Ecclesiae?
Затаив дыхание, Келсон позволил своему взгляду метнуться влево, мимо стиснувшего челюсти Ллюэла — к своей невесте. Ее шелковистые волосы падали, словно занавес, на ее правую щеку, и король не видел ее глаз, но после совсем недолгого колебания губы девушки раскрылись.
— Volo, — прошептала она.
Келсон почти что расслышал мысленный стон отчаяния, изданный Ллюэлом, но заставил себя воздержался от дальнейшего мысленного проникновения.
Этого мальчика с пеленок учили верности долгу, как и самого Келсона. Для чего Келсону возмущать спокойствие, которое он хочет обрести, когда обменяется брачными обетами со своей будущей королевой?
— Кто отдает эту женщину в жены? — спросил Кардиель.
Ллюэл неуклюже вложил руку сестры в ладонь архиепископа, бросив лишь беглый и холодный взгляд на жениха, и отступил на шаг.
Когда Кардиель соединил руки жениха и невесты, ладонь Сиданы показалась Келсону холодной и дрожащей, и он едва заметно с облегчением вздохнул.
— Повторяй на мной, — произнес Кардиель. — «Я, Келсон, беру тебя, Сидану…»
— Я, Келсон, беру тебя, Сидану, — твердо сказал король.
— В законные супруги…
— В законные супруги…
Его глаза были прикованы к ее лицу, пока он повторял древнюю формулу, не смея применить свои деринийские возможности из страха перед тем, что мог бы прочесть, но со все растущей надеждой, ибо ему казалось, что он ощущает тепло.
Лишь когда он умолк, девушка на какой-то миг подняла глаза — и между ними пронеслось нечто, подобное вспышке летней молнии, яркой и жаркой, хлынувшей в каждую жилу, сухожилие и мышцу.
Темные глаза быстро опустились… Она тоже почувствовала?.. Но необычное чувство держалось, пока она повторяла свою часть брачных обетов, голосом, холодным и спокойным, точно священный водоем в Кэндор Ри; рябь ее слов пробуждала надежду и что-то тепло обещала. Келсон не выпустил ее руку, когда она замолчала, и она не вырвала руку, вообще не попыталась убрать ее, когда они оба опять посмотрели на Кардиеля, чтобы тот благословил их.
Но кольцо поднес Дункан, а благословил Арилан, сперва окропив святой водой, а затем с особой молитвой окурив из кадильницы. Мастер, которого знал Арилан, выковал это кольцо из кассанского золота — он был Дерини, связанный с Камберианским Советом: епископ поведал это одному Келсону в редкий миг, когда начистоту говорил об этой особой стороне своей жизни. На плоской овальной поверхности, в которую переходил узкий обруч, мастер выгравировал изящного Гвиннедского льва и вставил в его глаза крохотные рубины — подходящий знак, чтобы скрепить союз новой королевы с ее королем и его землей. Рука Келсона чуть заметно дрожала, когда он повторял за Дунканом слова, а колечко быстро скользило вдоль кончиков ее большого, указательного и среднего пальцев, пока не дошло до безымянного.