Сын лекаря

Курилкин Матвей Геннадьевич

Еще через несколько дюжин шагов подъем прекратился, и я оказался на широкой каменистой площадке, со всех сторон окруженный крутыми спусками. Кое-где просматривались пучки зелени, но никаких цветов в глаза не бросалось. По площадке равномерно распределились четверо, прибежавшие раньше меня, и сосредоточенно бродили, вглядываясь себе под ноги. Из увиденного я сделал вывод, что загадочные цветочки не отличаются крупными размерами. Я пошел вдоль края площадки, намереваясь обойти ее по кругу, и затем сужать спираль, пока не встречу искомое. И - удивительно - почти сразу его обнаружил. Действительно, небольшой цветочек белого цвета, и совсем близко - метрах в двух. Жаль только, что пройти эти пару метров окажется непросто - цветки торчали из небольшой каменной расселины, находившейся уже на склоне горы. Еще раз окинув взглядом вершину, я понаблюдал за стараниями соперников - пока никому из них удача не улыбнулась. Тяжело вздохнув и мысленно задавшись вопросом, так ли уж нужна мне дружба с орками, и не проще ли будет просто сбежать от них вместе с Иштрилл, я полез вниз. Обрыва

как такового здесь не было, просто склон уходил круто вниз. Но в другое время я бы десять раз подумал, стоит ли так рисковать. Я повис на руках, упираясь одной ногой в крошечную неровность в камне. Опоры для второй ноги никак не находилось. Я легко представлял, как выбраться наверх, но как спуститься еще хотя бы на ладонь понять не мог. Я посмотрел вниз. Цветок был близко, очень близко, я мог бы коснуться его ногой... Обдумав еще раз эту мысль, я вытянул ногу и растопырив пальцы как можно шире, я попробовал ухватиться за стебель. Получилось. К счастью, против ожидания стебель оказался не слишком прочным, оторвался без труда. Наверх я выбрался с большими усилиями, и времени затратил намного больше, чем понадобилось на то, чтобы спуститься. Карабкаться, пользуясь всего тремя конечностями было сложно, а зажать цветок в зубах, чтобы освободить ногу не было возможности. Для этого надо было сначала взять его в руку, а руки у меня были заняты. Выбравшись, я боялся увидеть пустую вершину, но убедился, что ошибся в своих ожиданиях. Последним я не оказался, был еще один незадачливый садовник. Не дав себе времени на отдых, я побежал обратно в деревню. Впереди маячили спины более удачливых соперников, которые снова повторяли ту же ошибку, что и на пути в гору - отдохнув во время поиска цветов, бежали почти так же быстро, как в начале пути. А по краям тропинки стали встречаться жители деревни - оказывается, после того, как вождь объявил старт, многие отправились вслед за бегунами, чтобы с близкого расстояния наблюдать за соревнующимися. Почти без усилий я оставил за собой еще одного кандидата на вылет из соревнования, и дальше бежал спокойно - по условиям соревнования я не обязан прийти к финишу первым, а силы нужно было экономить. Я догадывался, что они мне еще понадобятся. Каждого возвращавшегося подбадривали криками - даже мне доставалось внимания, особенно после того, как мне удалось вырваться из рядов отстающих. Маленькие дети даже провожали бегущих, насколько хватало сил. Я бежал не слишком торопясь, даже не давая себе труда пытаться догнать оставшихся соперников, так что вскоре вокруг меня тоже собралась целая стайка детишек, которые изо всех сил меня поторапливали. И это, конечно, вместо того, чтобы смотреть под ноги. В результате нет ничего удивительного в том, что один из них не заметил камня, и со всего маха пропахал лицом каменистую землю. Как назло, взрослых рядом не было - те, кто пошел вслед за бегунами, остались позади, а до тех, кто остался в деревне, было еще далеко. Ну а я, конечно, не мог оставить все, как есть - ребенок раскровенил лицо, колени и руки, и, похоже, сломал нос - мне показалось, что в момент падения я услышал отчетливый хруст. Другие дети тоже остановились, испуганно глядя на стонущего товарища.

– Чего встали?!
– рявкнул я.
– Где у вас лекарь! Бегом за ним!
– а сам, проклиная свою некстати проснувшуюся ответственность, подхватил ребенка на руки, и продолжил путь. Теперь не снижать темпа было по-настоящему тяжело.

Все-таки мне это удалось, так что в деревню я вбежал четвертым. Жители встретили мое появление удивленными возгласами - действительно, неожиданная картина. Один из кандидатов в придачу к цветку тащит окровавленного ребенка... Мне еще повезло, что никто не подумал плохого - а ведь могли бы. Возможно, помог тот факт, что я на ходу громко требовал лекаря. Добравшись до площади, я передал передал цветок оли Лэтеар, а ребенка уложил на землю. Оказалось, что это девчонка - она была в сознании, и смотрела на меня глазами, полными боли и обиды:

– У меня нос сломался!
– прошептала она.
– Я теперь буду страшная и кривоносая! И никто не захочет ради меня бежать за эдельвейсами!

Мне стало смешно, но я сдержался.

– А вот в следующий раз будешь под ноги смотреть, когда куда-то бежишь! А то ведь могла бы и шею сломать, представь, во всей деревне вместо праздника - траур, - решил я закрепить воспитательный эффект падения. Но, кажется, не преуспел. Сейчас мелкая могла думать только о своей навсегда испорченной красоте и сорвавшейся собственной свадьбе - до чужой ей дела не было. Вокруг нас начал собираться народ, женщины ахали и боялись подойти - травмы девчонки выглядели гораздо страшнее, чем были на самом деле.

– Так будет лекарь, или нет?
– осведомился я.

– Побежали за ней, да только она за травами ушла на дальний выпас, позавчера еще.
– Охотно ответила какая-то орчанка.

– И никого за себя не оставила?

– Ученицу оставила.

– И где ученица?
– поинтересовался я, уже догадываясь, какой ответ услышу.

– Так вот это она и есть, ученица-то.
– Ожидаемо услышал я.

– Тогда хоть перевязку чистую принесите. И мазей заживляющих, если есть.
– А ты, ребенок, перестань себя хоронить. Сейчас все исправим, а потом будешь показывать, чем тебя мазать - я ваших мазей не знаю. Только и обезболивающего у меня нет, так что придется терпеть.

– Я потерплю!
– прогундосила девочка.
– А как ты исправишь сломанный нос? У тетки Кайкини всегда все равно криво получается.
– Уже и профессиональное любопытство проявилось. Ну

точно, значит, ничего страшного не случилось.

Я осторожно обхватил двумя пальцами поврежденный хрящ и сосредоточился, пытаясь почувствовать правильное положение. Теперь такие вещи давались мне несколько проще, чем раньше, но до отца мне все равно было еще далеко.

– Теперь приготовься. Сейчас будет больно, но дергаться нельзя, поняла?
– велел я девчонке. Та утвердительно угукнула, а я дернул ее за нос. Пигалица вскрикнула от боли, но осталась неподвижной, а я снова сконцентрировался. Похоже, все получилось правильно. Я усилием воли стал прогонять кровь, снимая отек, одновременно попытался определить, нет ли сотрясения мозга или других повреждений, которых я мог не заметить. Все оказалось в норме, за исключением ссадин и ушибов.

– Теперь показывай, какие мази запирают кровь, а какие обезболивают.

– Не надо обезболивать, уже и не болит почти ничего.
– Возразил ребенок.
– И даже нос уже дышит. Как ты это сделал? Ты мастер-лекарь?

– Да какой я мастер, - хмыкнул я.
– Я даже недоучился.

– Неправда, я почувствовала, как ты мне кровь отводил! Так только мастер-лекарь может!

– Ну, раз ты почувствовала, значит, и ты мастер-лекарь?

– Ух ты, правда! Просияла девчонка. Я ведь и правда ощутила лечение, а раньше никогда не получалась! Ура! Я смогу стать настоящей лекаркой!
– она подскочила на ноги от восторга.
– А Кайкини говорила, что я бестолочь каменноголовая!

– Стоять! Показывай кровоостанавливающую мазь!

В общем, раны были обработаны быстро, в процессе мы даже успели квалифицированно обсудить состав. Народ, успокоенный вернулся к обсуждению забега, и немалую часть обсуждений занимало мое поведение. Кашиш, который ждал только когда я освобожусь от исполнения лекарских обязанностей, вновь взял слово:

– Итак, в выносливости кандидатов мы все убедились. Вам, Лигор и Камак, придется пока побыть холостыми, но не потому, что кто-то сомневается в том, что вы достойные мужи. Просто духи не были к вам благосклонны. Но не печальтесь - на пиру вы займете почетные места! Ну а для вас испытания продолжаются.
– он обратил внимание на четверых оставшихся.
– Следующим испытанием мы будем оценивать ваши ремесла. Каждый покажет, как он будет обеспечивать семью в мирное время. И тут могла бы возникнуть проблема с тобой, Эрик, ведь каждый из будущих кандидатов, зная о предстоящем испытании, сегодня всю ночь готовился поразить окружающих своими достижениями. Ты же не знал об этом, и за время первого испытания я успел хорошенько поломать голову, как бы устроить так, чтобы ты тоже мог в нем участвовать на равных с остальными. Однако ты справился сам - благодаря неуклюжести одной непослушной девчонки!
– он бросил суровый взгляд на ученицу лекаря, - и своему благородному ремеслу. Все племя видело твое искусство, и теперь нам осталось только сравнить его с достижениями остальных соискателей, и выбрать троих самых достойных, которые будут бороться дальше.

В общем, второе испытание прошло мимо меня. Народ, воочию наблюдавший, как я вправил нос и остановил кровь ученице лекарки, был полон восторга, и за мою кандидатуру выкриков было больше всего. Как раз успели вернуть родители девочки, бросившиеся было на поиски запропастившейся куда-то лекарки, они, с восторгом рассматривающие умытое и с почти отсутствующими синяками лицо дочери, добавили еще восторгов в общее настроение. Некоторые даже предлагали мне остаться у них совсем - дескать, два лекаря всяко лучше, чем один. Мне как-то даже неловко стало от такой популярности, я сначала пытался объяснить, что лекарь из меня аховый, и мне бы еще поучиться несколько лет, хоть бы у той же лекарки, а уж потом браться помогать страждущим. На это мне резонно отвечали, что, мол, и оставайся учиться - заодно и ее научишь так ловко вправлять носы и другие травмы. Я вежливо отказывался, а сам думал, что и в самом деле было бы здорово здесь остаться - так сердечно и приветливо ко мне не относились даже на родине. И вообще, пока орки проявляли себя как исключительно радушный народ. Не вечно же мне ползать по лесам и резать эльфов? Когда-нибудь война закончится.

Пока я предавался мечтам, определились двое остальных победителей соревнований. Один преподнес Иштрилл великолепный кинжал, чуть длиннее, чем привыкли использовать первородные, зато намного легче. Кузнец был не тот, который помогал мне накануне с цепью - видимо, занятие это было у орков популярным, и в деревне был не один мастер. В качестве демонстрации качества своего изделия, он упер острие в камни, и всем весом на него навалился - кинжал согнулся в дугу, а потом, когда кузнец его отпустил, выпрямился и принял первоначальную форму. После этого мастер разрубил пару гвоздей, а потом продемонстрировал, что клинок не затупился - перерезал волос. Я был очень впечатлен - такого оружия я еще не видел.

Кожевник похвастался легкой и гибкой, но чрезвычайно прочной броней, правда, качество именно этого комплекта проверять не стали, вместо этого он предложил оли Лэтеар выстрелить в него из лука - на нем, дескать, такая же. Иштрилл отказываться не стала - кажется, она стала немного оживать, даже ее захватила атмосфера праздника. А уж стреляла в одного из потенциальных женихов она с большим удовольствием. И, мне кажется, с некоторым трудом удержалась от того, чтобы стрелять именно в торс потенциального супруга, а не в голову. Результатом стал огромный синяк на пол груди и поцарапанная броня - я не ожидал такого от простой кожи, и мысленно уже попрощался с одним из соперников. Синяк, кстати, пришлось лечить мне. Полностью убрать его мне не удалось, но треснувшие ребра укрепил, насколько смог.