Сын
Шрифт:
18 апреля 1917 года
Столкнулся в магазине с Рэймондом, сыном Мидкиффа. Он после ливня гнал по дороге телочек, когда увидел под деревьями фургон с фермерами из Иллинойса.
Те стояли посреди дороги и разглядывали градины размером с апельсин, приговаривая, что такая запросто и убить может. Окликнули Рэймонда, спросили, дескать, правда ли, что такая погода нетипична для Техаса.
— Конечно, нет, — утешил он. — Вот оказались бы вы здесь в прошлом
Полковник вернулся домой в бешенстве. Сказал, надо гнать в шею кривохуего слепого сукина сына, который гнал пестрых телок по нижней дороге.
Я объяснил, что мы не можем уволить Рэймонда Мидкиффа. Отлично, сказал он, тогда мы его пристрелим. Пришлось напомнить, что Мидкиффы наши соседи.
Фермеры, естественно, подумали, что Мидкифф пошутил. Орошаемые поля пока зеленеют. А мозгов и опыта, чтобы понять здешние нравы, у приезжих не хватает. Кто-то подслушал, как они повторяют друг дружке поговорку «начни пахать, а дождь пойдет». Господи, в каком веке живут эти люди?
Из-за всего этого невыносимо одиноко… но я всегда был искушен в этом чувстве.
19 апреля 1917 года
Ранчо Пинкард — больше ста участков — продали, целиком, и поделили. Они переезжают в Даллас. Навестил Элдриджа Пинкарда. Он все прятал глаза. Мы ведь почти ровесники — его отец обосновался здесь вскоре после Полковника.
— Банк все равно рано или поздно отобрал бы ранчо, — вздохнул он. — Даже с нынешней ценой на мясо, в засуху… Пришлось спасать хоть что-то.
— Слышал, ты прикупил кое-что в центральных районах.
— Ага, — горько усмехнулся он. — Целых два участка.
— На несколько голов хватит.
Он ковырял носком сапога сухую землю, разглядывая пространство, бывшее когда-то его пастбищами.
— Пока ты не решил, что я вонючий говнюк…
— Я так не думаю…
— Думаешь, но я признателен за это. Я не стал бы говорить ничего такого никому из тех, кто остается, но мы с тобой знакомы с тех времен, как здесь еще жили индейцы.
— Ну да.
— Я уж совсем было приуныл, пока не поболтал с Юстисом Касуэллом. В армию записаться? Пит, через год все нормальные мужчины будут по ту сторону океана. Да я отлить не могу, без того чтобы с меня не взяли залог в десять баксов. И… честно говоря, я завидую ребятам, которые сейчас в море: к тому времени, как они доберутся до Франции, уже увидят больше, чем я за всю свою жизнь. И как только до меня это дошло, я стал относиться к этому как к последнему шансу на отпуск. Дураком я буду, если не воспользуюсь.
— Понятно.
— Времена изменились, все не так, как в детстве наших родителей, Пит. Теперь люди не живут в этих краях всю жизнь. Они просто случайно заглядывают сюда.
— Банкиры поимели всех нас.
Он чуть не разрыдался, но потом я понял, что он, конечно, не рад сложившимся обстоятельствам, но и не опечален. Идея уехать отсюда ему понравилась.
— Если б я остался, то понастроил бы тут дорог, чтобы куда угодно можно было добраться
Дома отец рассказал, что уже несколько месяцев назад он выкупил половину недр на землях Пинкарда. Я спросил, как мы будем расплачиваться.
— Я решил продать пастбища за Нуэсес.
— А куда мы денем скот?
— Благодаря скидкам мы высвобождаем по тридцати с половиной доллара за каждый акр. Можем заплатить за что угодно. Хватит на нефть под участками Пинкарда да плюс еще на половину земель Гарсия.
— Эти пастбища видны с любого нашего холма.
— Значит, будем любоваться симпатичными фермершами.
— А если я откажусь подписать эту сделку?
— Ты можешь отказаться от чего угодно.
Нет, не могу. Я подписал, в чем он ничуть не сомневался. Утешал себя, что пастбища за Нуэсес все равно не слишком удобны. А Полковник утешал меня тем, что теперь у нас есть права на нефтедобычу.
— Сверху эта земля и пары коровьих лепешек не стоит, — говорил он. — К счастью, тупые янки слишком кичатся своими колледжами, чтобы разузнать такие простые вещи.
Все прекрасно, вот только пастбища на Нуэсес — единственное подходящее место для выпаса бычков. Теперь у нас будет гораздо больше возни с молодняком, больше работы для вакерос, и все станет гораздо дороже.
А что до нефти — вдоль реки много новых скважин; не видать больше объявлений о свободных грузовиках и рабочих на буровой. Цены на аренду участков утроились. Но все равно ближайшие фонтаны — на Пьедрас-Пинтас, дальше к востоку, и производят они только несколько сотен баррелей в день. Остальное — газ, а он никому не нужен.
26 апреля 1917 года
Полковника не было всю неделю, вчера вернулся из Вичита-Фоллс с новой роторной буровой установкой, которая уместилась на нескольких грузовиках. Гордо объявил, что очень выгодно ее купил. Малый, который продавал, разорился, уточнил он, как будто только из-за этого и пришлось пойти на сделку.
Вместе с Полковником приехал очень пьяный мужик, представившийся геологом. И еще один пьяница, оказавшийся буровым мастером. Алкаши номер три, четыре и пять — оператор крана и рабочие буровой. Они, похоже, ночевали в свинарнике.
— Где ты подобрал это отребье? — поинтересовался я.
— В Вичита-Фоллс, — серьезно сообщил он, будто я не знал, куда он ездил.
— Мы поставим еще ветряки?
— Это не твоя забота.
Они с геологом поехали осматривать песчаные пастбища Гарсия. Буровой мастер в компании бурильщика и вышкомонтажника накачивались виски на террасе у Полковника.