Сыночек в награду. Подари мне любовь
Шрифт:
И уж точно трагическое прошлое этого сурового мужчины совершенно меня не касается, но в данный момент… я выдыхаю, ощущая, как камень падает с груди. И находиться рядом с Тимуром становится легче. Словно между нами пала невидимая преграда.
– Я и не боюсь, Тимур Викторович, – с непонятным сожалением смотрю на его разжатую ладонь. – Просто вы появились так неожиданно, что я не успела сориентироваться.
Обхватываю себя руками, потирая плечи. Казалось бы, желанная свобода, но она не принесла удовлетворения. Наоборот, вернула ощущение
Посылаю Вулканову мягкую улыбку. Без намека на кокетство. Скорее, дружескую. Но когда уголки его губ чуть заметно приподнимаются в ответ, я вспоминаю наш поцелуй. Причем настолько четко и явственно, в малейших деталях, будто он не прервался. А мы все еще там, в кабинете.
Отгоняю от себя неуместные, предательские мысли и захожу в кухню. Собираюсь занять себя уборкой, лишь бы избежать зрительного контакта с Тимуром. Любого контакта. Он обезоруживает меня, заставляет поддаваться эмоциям, вынуждает открываться и доверять. А это непозволительная роскошь для меня сейчас.
– Сегодня был тяжелый день, – сквозь звон стекла пробивается хриплый голос. – И я прошу прощения за Константина. Он человек резкий, – тяжелые шаги доносятся за спиной, и я становлюсь вполоборота. – Если пообещал разобраться беспристрастно, значит, выполнит. Меня он еще ни разу не подводил.
– Но я ему явно не понравилась, – хмыкаю с горечью. – И он мне не верит, – рваный вздох застревает в горле, когда я вижу в руках Тимура… бутылку белого вина.
Приоткрываю рот и тут же захлопываю, напряженно покусывая губы. Что происходит? Молча слежу, как он пробегает глазами по этикетке, закрывает верхний шкафчик, откуда вытащил «добычу», и идет за бокалами. Но берет только один.
– Достаточно того, что вам верю я, – убедительно отрезает Вулканов.
Он не впервые произносит это. И после оскорблений Игоря обычная фраза Вулканова действует на меня, как спасительный бальзам. Теплом разливается внутри, сладостью течет по венам, затягивает раны и ссадины, нанесенные бывшим мужем.
И я чуть не растекаюсь в искренней улыбке, но тут же подавляю ее. Изогнув бровь, киваю на бокал с вином, который Тимур придвигает ко мне. А сам отходит к плите и невозмутимо делает себе кофе.
– Вы напоить меня решили, Тимур Викторович? – провожу пальцем по стеклянному ободку, спускаюсь вдоль округлого бока, а потом отталкиваю бокал от себя. – Как-то не-джентльменски, – прищуриваюсь, но беззлобно.
Минутная растерянность Вулканова сменяется слабой улыбкой, которая прячется под небрежной бородкой.
– В таком меня точно еще не упрекали, – издает тихий смешок, но сразу возвращается к серьезному тону: – Мне кажется, вам не помешает. А я вообще не пью. Так что не ищите подвоха, Ева.
Про себя отмечаю, что мне нравится, когда Тимур произносит мое имя. Не знаю, почему, но мне кажется это важным. И в его устах оно звучит как-то по-особенному. Настолько, что я расслабляюсь.
– А это? – многозначительно кошусь на бутылку.
– Андрей «запасы» делает сам, вы же в курсе, – пожимает плечами. – Понадеемся на его вкус.
Усмехнувшись, смело иду к посудному шкафу, достаю второй бокал и наполняю его для Тимура. Ставлю перед его носом, ловлю обескураженный взгляд и смеюсь уже открыто.
– Вам тоже не помешает, Тимур Викторович. Я одна все это не осилю. Иначе придется вам потом лечить меня от алкоголизма, а женский – непобедим, говорят, – не скрывая улыбки, сажусь на высокий стул возле «барной стойки». Хмыкнув, босс устраивается рядом, облокотившись о столешницу и развернувшись ко мне.
Чувствую себя с ним так умиротворенно и свободно, как никогда ранее. Все, что было «до», вдруг нивелируется. И мы знакомимся заново.
– Для начала я бы хотел, чтобы мы перешли на «ты», – после короткой, но безумно неловкой паузы говорит Тимур. – И дома, и в компании. Все-таки скоро ты станешь полноправным партнером.
Поглаживаю пальцами ножку бокала, перекатываю золотистую жидкость в нем – и прячу улыбку, делая глоток. Вино приятно щекочет язык, разливается терпким вкусом по рту, слабо обжигает горло и согревает все внутри. Напоминает наш с Тимуром поцелуй. Горьковатый, неправильный, но дурманящий. Так же бьет в голову, сметая все нормы приличия и сомнения.
Щеки мгновенно покрываются предательским румянцем, а взгляд упирается в столешницу. Беру крохотную передышку, чтобы не смотреть на мужчину рядом. Надеюсь, он не заметит перемены моего состояния или спишет это на алкоголь.
– А вы… – пока пытаюсь договориться с обезумившим сердцем, что скачет в груди, я забываю о просьбе Тимура. Но вовремя вскидываю голову и замечаю, как прищуриваются изумрудные глаза. – То есть, ты… Ты не хочешь дождаться сначала результатов расследования Воскресенского? – искренне удивляюсь.
– Они нужны лишь для того, чтобы развести тебя с Меркуновым. И никак не повлияют на мое решение, – четко чеканит Вулканов.
Многозначительно киваю на его бокал, пока еще нетронутый. Касаюсь его ободком своего и по кухне эхом раздается тонкий звон стекла. Поразмыслив, Тимур подчиняется моему молчаливому приказу. Пригубив вина, вновь буравит меня взглядом. Но я постепенно привыкаю к нашему зрительному контакту. И даже расслабляюсь, не понимая до конца, что так подействовало на меня: белое полусухое или мужчина, который становится все ближе.
– Ты окончательно решил уйти из бизнеса? Все-таки это твое детище. И довольно сильное, конкурентоспособное. Было таковым… – выпаливаю и осекаюсь, боясь огорчить Тимура. Но он кивает мне, слушая внимательно. – Судя по отзывам Игоря, он очень тебя боялся, – мысленно ругаю себя за излишнюю прямоту.
– Правильно делал, – хмыкает Вулканов, отпивая вино. Помедлив, осушает бокал наполовину. – Да, окончательно, – отвечает на мой вопрос.
– Это из-за жены? – припечатываю его короткой фразой.