Сыновья Ананси (Дети Ананси) (Другой перевод)

Гейман Нил

Но должного впечатления это на нее не произвело. Он попробовал зайти с другой стороны.

– Они возлагают надежды на то, что большую часть денег – а может быть, и все – удастся вернуть.

Мэв кивнула. Грэм Коутс расслабился, совсем чуть-чуть.

– Могу ли я поинтересоваться, кто этот сотрудник?

– Чарльз Нанси. Должен признаться, я всецело ему доверял. И тут такой удар!

– Ох, он такой обаятельный!

– Внешность, – отметил Грэм Коутс, – может быть обманчива.

Она улыбнулась, у нее была очень милая улыбка.

– Не прокатит, Грэм. Это продолжалось целую вечность. И началось задолго до Чарльза Нанси. Может быть, до меня. Моррис абсолютно

тебе доверял, а ты его обворовывал. И теперь говоришь, что надеешься подставить одного из своих сотрудников – или обвинить одного из подельников. Так вот: не прокатит.

– Да, – покаянно сказал Грэм Коутс, – прошу прощения.

Она забрала бумаги.

– Просто интересно, – сказала она, – сколько, по твоим прикидкам, ты украл у нас с Моррисом за все эти годы? У меня получилось порядка трех миллионов фунтов.

– Ах. – Он уже не улыбался, совсем. На самом деле сумма была, конечно, больше, но это не важно. – Похоже на правду.

Они смотрели друг на друга, и Грэм Коутс яростно считал. Ему нужно было купить время. Вот что ему было нужно.

– А что если, – сказал он, – что если я все верну, целиком, наличными, сейчас. С процентами. Скажем, пятьдесят процентов от обсуждаемой суммы.

– Ты предлагаешь мне четыре с половиной миллиона фунтов? Наличными?

Грэм Коутс улыбнулся ей точно такой улыбкой, какую пытается утаить атакующая кобра.

– Безуславно. Если вы пойдете в полицию, я буду все отрицать и найму превосходных адвокатов. В самом худшем случае после чрезвычайно длительного разбирательства, во время которого мне придется очернить доброе имя Морриса всеми возможными средствами, я буду приговорен, как максимум, к десяти-двенадцати годам заключения. В действительности, при хорошем поведении я выйду лет через пять – а я буду образцовым заключенным. С учетом переполненности исправительных учреждений, большую часть срока я отсижу в тюрьме открытого типа – меня, может, даже в город будут отпускать [50] . Я не вижу тут особых проблем. С другой стороны, я гарантирую, что если вы обратитесь в полицию, вы не получите ни пенни. Выбор таков: если вы держите рот на замке, вы получите столько, сколько вам нужно, и даже больше, а я немного выигрываю во времени, чтобы упорядочить… проявить порядочность. Если вы понимаете, о чем я.

50

Тюрьма открытого типа – неохраняемое пенитенциарное учреждение. В такого рода тюрьмах содержатся заключенные категории D. Предполагается, что они не склонны к побегу. Условия содержания в таких тюрьмах довольно мягкие: заключенных регулярно выпускают на волю, физических преград для бегства тоже нет.

Мэв призадумалась.

– Я бы с удовольствием увидела тебя за решеткой, – сказала она. А потом вздохнула и кивнула. – Ладно, – сказала она. – Я возьму деньги. Но ни видеть, ни слышать о тебе больше не хочу. Все будущие отчисления должны поступать напрямую мне.

– Безуславно. Сейф прямо здесь, – сказал он.

У дальней стены стоял книжный шкаф, заполненный нечитанными изданиями Диккенса, Теккерея, Троллопа и Остин в однотипных кожаных переплетах. Он покопался с одной из книг, и книжный шкаф плавно отъехал в сторону, обнаружив за собой выкрашенную под цвет стены дверь.

Мэв стало интересно, есть ли там кодовый замок,

но нет, в двери была простая замочная скважина, в которую Грэм Коутс вставил большой латунный ключ. Дверь распахнулась.

Он вытянул руку и включил свет. Тесная комнатка с неумело развешенными на стенах полками. В дальнем углу стоял маленький огнеупорный шкаф.

– Можете взять наличными, или драгоценностями, или в любой комбинации, – сказал он резко. – Я рекомендую последний вариант. Тут много хорошего старинного золота. Очень транспортабельно.

Он открыл несколько маленьких сейфов и продемонстрировал содержимое. Кольца, цепочки и медальоны блестели, искрились и сияли.

Рот Мэв приоткрылся.

– Посмотрите сами, – сказал он ей, и она протиснулась за ним.

Это была пещера с сокровищами.

Она вытянула золотой медальон на цепочке и подняла повыше, глядя на него в изумлении.

– Ничего себе, – сказала она. – Он, должно быть, стоит… – И вдруг замолчала. В полированном золоте медальона она заметила движение за своей спиной и обернулась, так что удар молотка пришелся не прямо по затылку, как планировал Грэм Коутс, а вскользь по щеке.

– Ах ты дрянь! – сказала она и пнула его.

У Мэв были хорошие ноги и сильный удар, но Грэм Коутс стоял слишком близко.

Она ударила его ступней в голень, а сама потянулась к молотку.

Грэм Коутс врезал снова; на этот раз он попал, и Мэв потеряла равновесие. Глаза ее, кажется, расфокусировались. Он ударил еще раз, прямо в темечко, и еще, и еще, и она осела на пол.

Хотел бы Грэм Коутс иметь оружие. Хороший удобный пистолет. С глушителем, как в кино. По правде говоря, если бы ему пришло в голову, что придется убивать кого-нибудь в офисе, он бы подготовился гораздо лучше. Запасся бы ядом, например. Это было бы разумно. И обошлось бы без такого безрассудства.

К молотку прилипли кровь и светлые волосы. Он с отвращением положил молоток и, осторожно обойдя лежавшую на полу женщину, кинулся к депозит-боксам с драгоценностями. Он выпотрошил их на стол и сложил обратно в шкаф, откуда забрал атташе-кейс с пачками стодолларовых и пятисотевровых купюр, и маленькую сумочку черного бархата, наполовину заполненную необработанными алмазами. Забрал несколько папок из шкафа. В последнюю, но, как не преминул бы он заметить, не по степени важности, очередь он забрал из потайной комнаты маленькую кожаную сумочку с двумя бумажниками и двумя паспортами.

Затем захлопнул тяжелую дверь, запер ее и задвинул обратно книжный шкаф.

Немного постоял, восстанавливая дыхание.

В конечном итоге, решил он, ему, скорее, стоит гордиться собой. Хорошо поработал, Грэм. Молодец. Хорошее представление. Лепить пришлось из того, что было – и ведь получилось же: блеф, смелость, творческий подход – будь готов, как сказал поэт, поставить в «орлянку» все, что накопил с трудом [51] . Он поставил и выиграл. Ну и кто теперь орел? Когда-нибудь, в тропическом раю, он напишет мемуары, и люди узнают, как он взял верх над опасной женщиной. Впрочем, подумал он, возможно, было бы лучше, если бы у нее действительно было оружие.

51

«Умей поставить в радостной надежде на карту все, что накопил с трудом…» – это Р. Киплинг (1865–1936) (в переводе М. Лозинского). У Лозинского лирический герой ставит все, что у него есть, на карту, но Грэм Коутс соотечественник Киплинга – и он вспоминает об «орлянке», игре в монеты (о которой Киплинг и писал).