Сыновья Большой Медведицы. Книга 1

Вельскопф-Генрих Лизелотта

Матотаупе было неприятно, что козни Хавандшиты заставили его друзей покинуть стойбище. Но он не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы изменить положение. И когда он докурил трубку, все поднялись и распрощались. Желтая Борода и Длинное Копье сердечно, как равному, пожали руку и Харке.

Все четверо сели на коней. Далеко Летающая Птица и Длинное Копье неторопливо двинулись на восток.

Матотаупа и Харка подняли коней в галоп и понеслись по прерии к дому. Конечно, не имело значения — раньше или позже приедут они, но у обоих было такое чувство, что им надо как можно скорее избавиться от чего-то, что виделось перед ними как какой-то неясный, неопределенный, но злой дух.

Кустарник у Лошадиного ручья, который только что был еле виден на горизонте, быстро рос на глазах. Отчетливее становились его очертания. А вот показались и маленькие точки, которые отделились от кустарника и двигались навстречу отцу с сыном. Их было много-много, этих точек, и они быстро росли, точно пожирая пространство. И вот уже оба индейца слышат топот копыт и крики. Их кони ускорили бег, устремляясь навстречу другим лошадям.

— Хий-йе-хе! Хий-йе-хе!

Харка скоро различил Четана и Старую Антилопу, которые неслись впереди всех. За ними следовали Молодые Собаки и юноши из союза Красных Перьев. А еще дальше — остальные воины. Кажется, здесь были все. И вот Матотаупа и Харка должны были сдержать своих коней, потому что их окружили размахивающие оружием воины и юноши.

Сопровождаемые ликующими всадниками, поднимая облака пыли, они направились к кустарнику.

Около самой рощи движение замедлилось и все вытянулись в цепочку, во главе которой ехал Матотаупа, а за ним — Харка. Харка не спускал глаз с огромной шкуры гризли, но только теперь заметил следы когтей на плечах отца — глубокие раны, на которых запеклась кровь.

Матотаупа выехал на площадку и распорядился, чтобы женщины отправились за тушей медведя. Цепочка всадников рассыпалась между типи, и скоро на площадке образовался круг спешившихся воинов. Хавандшита был среди них. В центре круга Харка увидел двух незнакомых людей — индейца и белого.

Кто такой этот индеец, мальчик сразу же догадался. Гордое волевое лицо, величественная осанка, перья орла, свидетельствующие о его принадлежности к жрецам, искусно расшитое кожаное одеяние — все выдавало в нем необычного воина. Он стоял рядом с Хавандшитой среди наиболее известных старейшин рода и молча ждал, пока все соберутся. Этот индеец не мог быть никем иным кроме как Татанкой-Йотанкой.

Матотаупа соскочил с коня и подал знак Харке сделать то же самое. Четан держал под уздцы лошадь, пока Харка помогал отцу снять шкуру гризли. Кругом снова раздались крики восторга. Матотаупа подошел к Татанке-Йотанке и Хавандшите и расстелил перед ними шкуру.

— Вот это медведь! Вот это гризли! — восхищались воины.

— Он убит, — сказал Матотаупа. — Никогда больше он не будет задирать жеребят и угрожать нашим людям. Он мертв. Своими руками я задушил его, и мой нож пронзил его сердце. А еще раньше, чем я смог напасть на гризли, сын мой Харка — Ночной Глаз — Твердый как камень — Убивший волка — Преследователь бизонов — Охотник на медведя нанес ему удар палицей.

Татанка-Йотанка осмотрел шкуру и в наступившей тишине произнес:

— Вождь Матотаупа, ты — великий охотник. Еще никогда Татанка-Йотанка не видел более хладнокровного и сильного охотника. Не меньше мужества и отваги и у твоего сына. Пока в племени дакотов есть такие люди, наши жилища и поля нашей охоты надежно защищены.

От слов верховного вождя вспыхнули щеки Матотаупы и Харки.

— Да, да. Матотаупа — великий охотник, — пробормотал в заключение Хавандшита под крики ликования воинов.

Но тут всеобщее внимание было привлечено к другому событию: белый человек, стоявший в круге, шагнул вперед. Он был лет двадцати трех, высокий и сильный. Его простая, без особых украшений одежда была сшита из превосходно выделанной лосиной шкуры. Пояс из красной кожи и высокие сапоги завершали его костюм. В ножнах — нож, за поясом — томагавк, из тех, что изготавливают белые, он был хорош и в рукопашной схватке, и для метания. Харка слышал об этом оружии и даже видел его у пауни.

Безбородое, опаленное солнцем и обветренное лицо белого обрамляли рыжие волосы. У него были голубые глаза, широкий рот, узкие губы и слегка горбатый нос. Клочковатые брови и приросшие мочки ушей были его особым отличительным признаком.

В каждой руке белый держал по мацавакену. Он поднял двуствольные ружья над головой, и заходящее солнце заиграло на стали.

— Воины дакоты! Вождь Матотаупа! Великий вождь Татанка-Йотанка! — громко произнес он на языке дакотов, но с таким акцентом, что Харка с трудом понимал его слова. — Вот оружие! Новое отличное оружие! Любого гризли оно убивает с одного выстрела. Такого оружия вы еще никогда не видали в палатках рода Медведицы. Эти замковые двуствольные ружья новейшей конструкции я дарю тебе, вождь Матотаупа, великий охотник на медведей, и твоему сыну Харке. Я сказал, хау!

Харке казалось, что он ничего не видит и не слышит больше. Мацавакен в его руках! Собственный мацавакен! Неужели это не сон?! Ничего не соображая, он вошел в круг, и белый вручил ему ружье. Весь окружающий мир перестал существовать для Харки. Он только чувствовал в руках ружье, и перед глазами, словно в тумане, возникла картина: скачущие пауни… выстрел из мацавакена… сраженная насмерть мать… Мацавакен! Мацавакен, захваченный Харкой в бою! И мальчик невольно посмотрел в сторону палатки жреца, где на трофейном шесте между шкурами животных висел принесенный им в жертву мацавакен.

Мацавакен!

Оружие, которое Харка держал в руках, белый человек назвал ружьем. Оно, по-видимому, было сильнее ружья Далеко Летающей Птицы, и из него легко можно убить медведя. Оно было совсем новое и гораздо красивее того неуклюжего Громового Железа, которое висело перед палаткой Хавандшиты. Харка умеет обращаться с этим оружием и никогда его никому не отдаст. Это подарок белого человека.

Харка гладил ствол ружья, притрагивался к затвору, трогал курок. Точно сквозь сон, он слышал насмешливый голос:

— Посмотрите-ка на него! Он только что получил ружье, а уже, кажется, умеет с ним обращаться! Подойди-ка сюда, юный охотник на медведей! Бедовый парень! Ты получишь патроны и сделаешь свой первый выстрел. Понял, ты сделаешь первый выстрел!

Харке показалось, что воины даже чуть отступили от него. Мальчик удивился, услышав эти слова. Ему было стыдно смотреть на отца и на жрецов. Может быть, это неправильно, что он, Харка, еще ребенок, будет стрелять первым? Может быть, белый и не имеет права на этом настаивать? Но желание выстрелить было сильнее сомнений. Харке так хотелось поскорее услышать свой выстрел, увидеть его результат…