Сыновья Большой Медведицы. Книга 1
Шрифт:
Харка снова остался в одиночестве. Он еще ничего не ел и не пил с утра, но мысли о еде ему даже не приходили в голову. Он прислушивался к шагам мужчин, заполнявших типи Совета, которая стояла рядом с типи жреца. Он прислушивался к голосам говорящих, которые звучали то громче, то глуше, но слов все равно было не разобрать. Медленно тянулось время, и казалось — Совету не будет конца. Светлое пятнышко, за которым следил Харка, перешло на другую сторону палатки и потускнело. Наступал вечер. Становилось темнее. Харка был один со своим мацавакеном, который был для него сейчас лучшим и единственным другом.
Наконец смолкли голоса на Совете. Харка услышал, как мужчины стали расходиться, но они не останавливались, как обычно, поговорить друг с другом, а как будто очень спешили разойтись.
В стойбище наступила тишина. Даже дети затихли, только откуда-то издалека, из прерии, доносился протяжный вой.
Первые часы долгого ожидания были не самыми тяжелыми. Харка думал об отце, каким помнил его с раннего детства, когда еще только что научился ходить и начинал думать. Об отце, который для него был защитником, учителем, об отце, который был для него примером. А потом фантазия перенесла мальчика на собрание Совета, и он выступал перед воинами и говорил о своем отце… Сколько бы хорошего он мог рассказать о нем! Он бы сумел убедить воинов в его невиновности! И мальчик уже представлял себе, как Совет выслушивает его и выносит справедливое решение.
Но чем дольше продолжался Совет, чем ближе был момент вынесения решения, тем более неопределенными становились фантастические видения Харки. Самыми тяжелыми для Харки были последние часы Совета и совсем невыносимым — этот час, когда он знал, что решение уже произнесено, но не знал — какое. Он знал только одно: отец сказал: «Я невиновен», — и этого было для Харки довольно. Этого должно бы быть довольно и для воинов рода Медведицы, и для старейшин. Должно бы… Но если…
Это «но если» сжимало Харке горло, душило его, путало все его мысли. И он уже не мог, не мог ждать и не мог больше сдерживать своего нетерпения и сидеть тут словно связанный. Его повиновению приходил конец…
В типи вошел Татанка-Йотанка.
Мальчик облегченно вздохнул: не Хавандшита, а Татанка-Йотанка пришел к нему.
Татанка-Йотанка сел против мальчика, точно тот был мужчина, воин, с которым хочет разговаривать вождь. Харка приготовился со вниманием выслушать его. Он смотрел на Татанку-Йотанку и даже сам поражался, какое спокойствие овладело им.
— Харка — Ночной Глаз — Твердый как камень — Охотник на медведя, ты должен знать все, — начал великий жрец. — Ты уже знаешь больше, чем ты должен бы знать, потому что ночью подсматривал за типи вождя.
Харка не опустил глаз: он готов был отвечать за все, что совершил.
— Итак, ты знаешь, что минивакен белого человека сделала пять воинов рода Медведицы сумасшедшими. Над этим можно бы только посмеяться, но потом белый человек обманул твоего отца. Он напоил его слабой колдовской водой из другого бурдюка, сказав ему, что это та самая минивакен, которая свалила с ног воинов. И твой отец поверил белому, не рассердился на него и пил вместе с ним. Но когда он, ничего не подозревая, выпил настоящей колдовской воды, он тоже стал сумасшедшим. Над этим уже никому не следует смеяться. Ты это понимаешь?
Прошло долгое время, прежде чем Харка дал ответ.
— Я понимаю, — сказал он, но больше ничего не добавил к этим словам.
— Хавандшита, ваш жрец, сегодня утром против твоего отца выдвинул страшное обвинение. Он сказал, что твой отец выдал белому тайну — тайну золота дакотов. Белые люди стремятся к золоту, как медведи к меду. Они теперь наверняка нарушат договор и нападут на нашу страну, чтобы разграбить ее.
Татанка-Йотанка остановился, ожидая, что Харка что-нибудь возразит или добавит к его словам. Но мальчик молчал и не шевелился.
— Белый человек по имени Рэд этой ночью сбежал от нас и унес с собой тайну.
Харка молчал.
— Твой отец сам не знает, что он сделал, потому что был сумасшедший. Сейчас он и сам не верит, что его развязанный язык предал нас. Мы вынуждены были скрутить ему руки, потому что он оскорблял Хавандшиту и сопротивлялся. Но он поклялся, что выполнит решение Совета, и я развязал его. Совет сказал свое слово.
Харка не раскрывал рта. Он ни о чем не спрашивал.
— Совет выслушал обвинение Хавандшиты и признал твоего отца виновным.
И тут мальчик хотел что-то сказать, но, едва открыв рот, сдержался и снова замер.
— Ты… ты в чем-то сомневаешься, Харка?
— А ты? — с трудом произнес Харка.
— Я?.. Я думаю, что Хавандшита сказал правду. Я нашел в типи оба бурдюка, о которых он говорил.
Харка больше не смотрел в глаза жреца, он смотрел на руки Татанки-Йотанки, напряженно собирая воедино все то, что совсем недавно он мысленно рассказывал в типи Совета. Но он не имел права произносить перед жрецом длинных речей, он должен быть очень краток и в немногие слова вложить все то, что могло бы утвердить правду. С чего же начать? Может быть, с этих таинственных неразгаданных следов у пещеры? Может быть, рассказать Татанке-Йотанке о том, что белые люди давно уже по чьим-то следам подбираются к тайне гор? Но тогда Татанка-Йотанка спросит, почему Матотаупа до конца не разобрался в этих следах. Нет. Нужно просто объяснить, что Хавандшита, обвинивший Матотаупу, лжец. И Харка сказал об этом решительно и определенно, взвешивая каждое слово.
— Хавандшита лжет! Он сам был у пауни и у белых людей, которые строят дорогу для Огненного Коня. И он сам рассказал им, что на берегу речки у подножия Черных Холмов было найдено золотое зерно и что индейцы рода Медведицы знают, где есть золото. За то, что он рассказал это белым людям, белые помогли ему совершить великое чудо: они пригнали к нам бизонов. До этого род Медведицы и белые люди почти ничего друг о друге не знали, а тут все языки стали говорить о том, что им стало известно от Хавандшиты. И белые люди пошли к нам один за другим. Сначала Желтая Борода, потом этот Рэд. И это вина Хавандшиты. Мой отец — Матотаупа — отлично знал, что тайну золота надо хранить и что нам грозит большая беда, если белые узнают о ней. Мой отец золотое зерно выбросил в реку. Хавандшита это зерно подобрал. Мой отец взял с меня клятву, чтобы я молчал. Хавандшита вместе с Шонкой ходил к пауни и носил с собой золотое зерно.
— Харка — Твердый как камень!..
— Я сказал, хау.
— Чем ты подтвердишь свои слова?
— Хавандшиту сопровождал Шонка. Но он никогда не скажет правду, он будет лгать. Курчавый передал Хавандшите золотое зерно, которое достал из реки. Но он никогда не признается в этом, потому что отец Курчавого — Чужая Раковина — был освобожден благодаря предательству Хавандшиты. Язык Курчавого связан. Но Хавандшита лжет!
— Хавандшита не лжет, мой мальчик! Он непримиримый враг белых людей, я это знаю. Держи закрытым твой рот, иначе нам придется тебя связать, как мы связали твоего отца.