Сыновья Большой Медведицы. Книга 2
Шрифт:
— А может быть, что-нибудь? Ведь он же пропадал все лето. Я хочу разузнать. Этот молодой индеец — это, наверное, Гарри… Плохо, жена, если от нас уходит индеец, не сказав ни слова.
— Что же, хочешь пойти за ним? Отправляйся!
Бен поднялся. Жена продолжала ругаться и даже замахнулась кочергой. Он вдруг повернулся и вырвал кочергу.
— Ну, теперь спокойно, моя милая гадюка.
Дочь подала отцу ружье. Он вышел, резко хлопнув за собой дверью. Бену не пришлось долго ехать по следам Харки, потому что навстречу попался Матотаупа.
— Топ! — Бен махнул ему шляпой.
Оба остановились друг перед другом.
— Где Джим? — спросил Бен.
— Джим тяжело ранен. Я привез его к тебе.
— Ну, вы нашли золото?
Матотаупа побледнел. Сдержав себя, он ответил:
— Мы искали Тачунку Витко.
— Э-э, Тачунка! Пустое занятие. А чем вы будете мне платить, если я вас приму? У меня здесь жена и дочка. Они не дадут даром ни куска хлеба, ни глотка водки.
— А чем расплачиваются белые?
— Долларами, если они у них есть.
— У нас есть.
— Хорошо. Это настоящие слова. Гарри мог бы сразу об этом сказать, тогда моя жена не стала бы бесноваться и свою кочергу она бы сунула в печку, вместо того чтобы испытывать ее прочность на спине мужа.
Матотаупа с удивлением выслушал последние слова.
— Мы придем, — сказал он и повернул коня, чтобы ехать за Джимом и Харкой.
Скоро они подъехали к блокгаузу. Джим был так слаб, что сам идти не мог и позволил внести себя. Ему ничего не надо было, кроме воды, тепла и покоя. Он не припоминал другого случая, когда был бы в столь плачевном состоянии. Матотаупа занялся расчетами с хозяйкой. Он дал ей несколько серебряных долларов, и она смотрела на них круглыми глазами, ведь Джим едва ли был способен много съесть или выпить, а индейцы вообще не пьют вина.
Джим получил удобное место вблизи очага. Матотаупа ухаживал за ним с заботливостью брата и умением врача. Раны гноились и заживали медленно. Целую неделю Харка был предоставлен самому себе. Он не ел ничего, что готовила женщина. Он не обращал никакого внимания на Джима и очень мало говорил с отцом. День за днем он обследовал окрестности, иногда верхом, иногда пешком. Он ловил рыбу, подстрелил несколько мелких животных, а однажды даже антилопу и добывал себе все, что нужно для поддержания жизни. Он собирал хворост, разжигал костер и приготавливал на угольях обед. На ночлег он возвращался в блокгауз. Только когда разразилась непогода, несколько дней бушевала метель и сыпался град, он отсутствовал целых три дня, а потом появился, но вовсе не для того, чтобы прибегнуть к спасительному крову, а лишь показать, что он жив. После бури он и ночи стал проводить вне дома. На другой стороне реки он выстроил себе снежную хижину, покрыл пол в ней бизоньей шкурой и ночевал там. Он притащил с реки кусок льда и, прорезав дырку в стене хижины, вставил его. Лед слегка пропускал свет. Харка иногда разжигал здесь небольшой костер и, завернувшись в бизонью шкуру, мог спать, не опасаясь замерзнуть. Приходя в блокгауз, он держался в стороне от Бена и его жены и только иногда разговаривал с их дочкой Дженни. Она была ему противна, во-первых, потому, что блондинка, во-вторых, потому, что болтлива, но через нее он мог узнать все, что его интересовало. Он слышал о всех разговорах ее отца и матери, узнал, что родители ее не любят. Иногда он встречался с Дженни в загоне для коней, устроенном с южной стороны дома. Она каждый раз замечала, когда он заходил туда, и тут же прибегала к нему и заводила разговор. Харке было четырнадцать лет, девушке — лет семнадцать или восемнадцать, и все же Харка был гораздо смышленее ее.
Однажды утром, когда Харка поил коней, она сидела на заборе и смотрела на него, хотя юноша и не обращал на нее внимания.
— Летом, Гарри, здесь будет весело. Может быть, ты заедешь посмотреть?
Индеец не отвечал.
— Джим скоро поправится. Он уже может говорить и хочет взять у моего отца под проценты деньги.
Индеец не отвечал.
— Сколько лет Джиму?
— Спроси его.
— Он сказал, что он сам не знает.
— А откуда должен знать я?
— Джим женат?
— Спроси его.
— Я не буду спрашивать, иначе он что-нибудь подумает. Ты не хочешь помочь нам заготовить дров, Гарри?
— Нет.
— Ты настоящий бродяга. Ты просто цыган.
Индеец не ответил, но и не ушел. У него было такое чувство, что девушка хочет сообщить что-то важное. Несколько дней назад блокгауз посетили белые на измученных конях. Харка изучил их следы. Один из них прибыл с запада и отправился на восток.
— Ты бродяга, ты не хочешь на лето стать скаутом — разведчиком?
— А для кого?
— Южные Штаты потерпели поражение. Самое позднее этим летом наступит мир — и тогда можно будет строить железную дорогу.
— Если кончится война, то найдется достаточно людей, чтобы быть скаутами.
— Правильно. Для нас важнее другое.
— Что же?
— Золото.
— Мне не нужно ваше золото.
— Наше золото? Ах, если б оно было наше.
— Чье же оно?
— Горы. А гора молчит или рычит.
Харка повернулся вполоборота к девушке, однако так, чтобы она не видела его лица.
— Отец сказал, что он никогда больше не пойдет в пещеру, да и у Джима охота пропала — сыт по горло.
— Что же, и отец был в пещере? — Харка постарался, чтобы вопрос прозвучал безразлично, даже несколько иронически, но ему не вполне удалось это.
— Да, два года тому назад, — ответила она, не заметив интереса Харки. — Два года назад он был в пещере. Страшное дело, скажу я тебе, — путаные ходы, вода, тьма. Там-то он и встретил Джима.
— Ты говоришь — два года?
— Да, весной. Снег тогда уже почти стаял.
Харка усилием воли скрыл свое волнение и спокойно гладил коня.
Девчонка была довольна, что молодой индеец так долго с ней разговаривает. Ей показалось, что она наконец-то нашла тему, которая может его заинтересовать. Кроме того, ей было любопытно, не знает ли и он чего-нибудь об этой пещере и золоте. О золоте, которое отец и Джим без конца ищут. Она резко изменила тему разговора.
— Топ и ты — вы из рода Медведицы?
Харка с удовольствием пнул бы девчонку ногой, ведь она коснулась самой больной его раны, но сдержался.
— Зачем тебе это знать?
Девчонка ответила не сразу:
— Летом туда направится карательная экспедиция. Это род Медведицы в прошлое лето отравил изыскателей.
— Итак — война!
— Что значит — война? Карательная экспедиция?
— Свободных воинов никто не может карать. Со свободными воинами воюют.
— Ах, у тебя есть свои взгляды. Ты индсмен и им останешься… Проклятый дакота.
— Хау.
— Отравители! Мерзавцы твои сиу! Их нужно давить, говорит мать!
— Ну и иди к матери, там тебе и место. — Харка взял лыжи и направился в прерию. Он взял с собой и копье, которое сделал сам.