Сыны Перуна
Шрифт:
— Он говорит, что заблудился, — испуганно ответил Тилмай и отшатнулся от рассвирепевшего хозяина.
Эти слова еще больше взбесили Буйука, и он, оттолкнув в сторону своего насмерть перепуганного переводчика, подскочил к проводнику и, схватив его за горло одной рукой, занес над его головой саблю.
Никто из присутствующих не ожидал от мелкого мужичонки такого мужества и прыти. Увидев, что плюхнувшийся в воду Тилмай выпустил из рук веревку, он, словно дикий конь, почуявший свободу, что было сил оттолкнул налетевшего на него молодого хазарина и побежал по болоту, пытаясь как можно быстрей оторваться от преследователей. Буйук упал в воду прямо на барахтавшегося в тине несчастного Тилмая и, провалившись
Отеня бежал пригнувшись, петляя, как заяц, умелым взглядом на полном ходу определяя, где обманчивая топь, а где крепкий пень или твердая кочка. Оторопевшие хазары, озабоченные тем, как помочь своему господину, на какое-то время позабыли о пленнике, и у Отени появился шанс. Оказавшись на твердой земле, Буйук, весь мокрый и грязный, вырвал у ближайшего воина лук и пустил стрелу вдогонку почти спасшемуся Отене. Стрела предводителя хазарского отряда ударила в плечо, маленький охотник дернулся от боли и… оступился. Нога предательски соскочила с твердого пня, покрытого мхом, и мужичонка провалился в трясину. Только сейчас он обернулся и посмотрел на своих преследователей. По пояс в воде, неподвижный, теперь он представлял собой отличную мишень, и хазары, способные на скаку метать стрелы в бычье кольцо, выстрелили почти одновременно. Отеня смотрел в глаза смерти и улыбался. Пронзенный десятком стрел, он молча уходил под воду, и когда темные воды болота, окрашенные алой кровью, сомкнулись над его головой, он уже не дышал.
А неподалеку от места гибели славянского охотника безумный Буйук хлестал и хлестал ременной плетью бедного Тилмая. Он утопил в болоте свою изготовленную лучшими мастерами и украшенную золотом саблю. Возможно, окажись она под рукой в момент безумия, охватившего предводителя отряда, Тилмай был бы уже мертв. Рядом с ними стояли безмолвные хазарские воины. Они молчали, не обращая внимания на громкие крики истязаемого буртаса, и с восхищением смотрели не на своего хана и его жертву, они стояли и наблюдали за большим подвигом маленького человека, которого медленно забирало себе страшное болото.
5
Сар-Авчи не любил повторять ошибок ни своих собственных, ни допущенных кем-то другим. Не сумев одержать полную победу над пореченским войском и смирившись с поражением сына в бою за очередной населенный пункт радимичей, он не рискнул идти на захват остальных поселений, имея за спиной непокоренных, по-прежнему опасных для него славян, укрывшихся в детинце. Он выжидал. Сотню пленников и захваченную скудную добычу он отправил в Хазарию с охраной в пятьдесят всадников. В каждый из оставшихся поселков он отправил небольшие отряды с точным приказом не вступать в бой без острой необходимости. Потеряв убитыми почти полторы сотни воинов из пятисот, с которыми он пришел на земли северных радимичей, хан готовился к штурму. Буйук, ушедший на болота, не подавал никаких вестей, и Сар-Авчи был обеспокоен судьбой сына, которого в порыве гнева бросил в неизвестность.
К вечеру вернулись отправленные в поселения разведчики и сообщили, что села пусты, а люди, судя по следам, ушли в леса. Вскоре вернулся с отрядом, но без пленников Буйук. Он сумел выбраться из болот, потеряв двух коней и проводника. Сар-Авчи Хан не стал ругать сына, в душе он был рад, что снова видит его живым, и отправил его, не дослушав до конца рассказ о его походе на болота. Миссия была почти провалена, изменить все мог только удачный штурм укрепления, пленники из числа вождей и старейшин и договор с ними
6
Пока мрачные мысли терзали великого воина и завоевателя, другой человек тоже находился в раздумье. Борята также ощущал на себе тяжелую ответственность. Но если Сар-Авчи Хан думал о власти, славе и богатстве, то пореченский воевода думал о людях. Только шестьдесят девять человек, включая самого Боряту, сумели укрыться за стенами укрепления, хотя в начале битвы в Поречном собралось не меньше трехсот пятидесяти защитников. Он видел гибель сына, камнем сдавившую его сердце, он видел смерть Бойкана, позже, со стен детинца, он, стиснув зубы, наблюдал, как жгут и грабят его родной дом и дома его родичей, слышал крики тех, кого победители беспощадно добивали или пытали железом и огнем. Временная передышка, которую получили осажденные радимичи, была очень кстати.
Из шестидесяти девяти выживших добрая половина была ранена; через несколько часов четверо умерли, хоронить их было негде. Многие не могли стоять на ногах и истекали кровью. Борята приказал унести раненых в укрытие. Только сорок восемь человек были способны сражаться. Воевода разбил их на три группы, назначил старших и приказал по очереди нести смену на стенах. Ночь прошла спокойно, только к утру умерли еще двое раненых.
Борята вышел на стену укрепления. Небольшой отряд хазарских воинов вплавь форсировал Вежницу.
— В болота пошли… Беды бы не было, вон Отеня их ведет. — В говорившем воевода узнал того самого пожилого родича, который перед боем восхищался хазарскими лошадками. — Этот все кочки знает, если продался, потеряем детишек и баб.
— Нечего раньше времени живых хоронить! Знаю я Отеньку, не может он так поступить. — Но в душе Борята был не так уж и уверен в своих словах.
— Ну не может, так не может, посмотрим, — вставил старик качая головой.
— Что делать будем, батя, вдруг и вправду найдут наших? — к воеводе подошел Самоха и посмотрел на отца единственным оставшимся глазом. В сече его зацепило копьем, глаз вытек, но сам Самоха выжил, и сейчас из-под тряпичной повязки все еще сочилась кровь.
— Ну уж точно не лезть сдуру на рожон. Пока ждать будем. — И Борята спустился со стены. Сам воевода в бою почти не пострадал, ему разбили чеканом [16] щит, помяли шлем, но на теле осталось лишь несколько царапин.
День тоже прошел без сюрпризов, некоторые из раненых пошли на поправку, и число защитников детинца увеличилось еще на трех человек. Когда вернулись с болот воины Буйука, грязные и злые, а главное без пленников, весь гарнизон маленькой крепости облегченно вздохнул. Не увидев среди вернувшихся маленького охотника, почти все осажденные, стоявшие у стен, поснимали шапки.
16
Чекан — оружие ближнего боя, имевшее боевую часть в виде узкого топора, закреплённого проушиной на прямом топорище, а обух в виде молотка.
7
— Славьян! Славьян! — Кричавший коверкал хорошо знакомое каждому радимичу слово. — Хан звать, говорить. — Лохматый хазарин на сером коне размахивал куском белой ткани. — Хузар хан звать славьян хан — говорить! Славян хан идти шатер Сар-Авчи Хан, говорить, голова не рубить.
— Иш ты какой прыткий — голова не рубить, а у самого рожа-то разбойничья. — Рябой мужичок глядел на гонца и недоверчиво качал головой.
— А усищи-то, глянь, как у сома висят. — Молодой русоволосый парень наложил на налучье стрелу. — Дядька Борята, дай я его стрелкой попробую, хватит ему, собаке, язык наш коверкать!