Сыны Всевышнего
Шрифт:
– Пусь, ты дома? Ты не занят? Можно я к тебе загляну? Мне так паршиво… Скоро. Минут через десять… Лапуся, ты просто прелесть! До встречи…
– Роман Аркадьич, а ты знаешь, что ты вампир? Или, как раньше говорили – сапёр? – неодобрительно заметил Андрей Константинович, когда Роман спрятал телефон обратно во внутренний карман куртки.
– Руднев, не лезь, а? – равнодушно огрызнулся Роман и, надвинув капюшон на глаза, сделал вид, что уснул.
====== Глава 122. Притяжение ======
– Любишь ты, Ромашка, всё драматизировать! – недовольно скривился Радзинский. – Всё-таки Руднев прав: ты –
– Это Бергер должен знать, – уверенно заявил Роман.
– Бергер не скажет, – хмыкнул Викентий Сигизмундович. – Это информация сверхсекретная. Её разглашение может поставить под угрозу осуществление задуманного. А он тебя бережёт… Коля! Ты скоро? – вдруг зычно крикнул он в сторону кухни. – Может, тебе помочь?
– Успокойся, Викуся, – донёсся усталый голос Аверина. – Я сам справлюсь. Займись лучше ребёнком.
– А я чем занимаюсь? – Радзинский с тихим смешком отстранил от себя Романа и весело поглядел ему в глаза. – Ох, уж этот Коля!.. У него сегодня приступ хозяйственности, – трясясь от беззвучного смеха, доверительно шепнул он.
– Я заметил, – ухмыльнулся Роман. – Кстати, – он требовательно выгнул бровь. – Вы объяснили Андрею Константиновичу, что я не восстанавливаю свои жизненные силы за счёт энергии Бергера?
– А, да!.. Я говорил с ним. Он неправильно всё истолковал, потому что у них, скажем, с Панариным совсем другие отношения – такие, мушкетёрские, если ты понимаешь, о чём я…
– Понимаю, – уверенно кивнул Роман. – Кстати, о Панарине. – Он с мрачным видом потеребил кисточку диванной подушки. – Патрон сообщил мне, что Евгений Алексеич намеренно утаивает от меня информацию. Честно говоря, очень обидно. Можно, я ему шею за это сверну? Он достал меня уже…
– Терпи, Ромашка, – Викентий Сигизмундович ободряюще потрепал Романа по плечу. – Женька отличный парень! Он просто не видит в тебе человека. Совсем. Но однажды жизнь наглядно продемонстрирует ему, как он ошибался…
В дверях появился, наконец, Аверин. Вид у него был изрядно утомлённый. Расправляя аккуратно подвёрнутые рукава рубашки, он устало плюхнулся на диван под бок к Радзинскому и, в изнеможении откинувшись на мягкую спинку, с тяжким вздохом закрыл глаза.
– Ну, и что это было? – скептически хмыкнул Радзинский, осторожно обхватывая Николая Николаевича за плечи и подгребая поближе к себе.
Аверин недовольно приоткрыл один глаз и решительно выставил свой острый локоть, вынуждая Радзинского сохранять дистанцию.
– Я просто вымыл посуду.
– Ага, и плиту. И раковину почистил. И пол отдраил. А окна протёр?
– Протёр, – буркнул Николай Николаевич.
– Устал? – сочувственно поинтересовался Викентий Сигизмундович.
– Не говори ерунды! – возмутился Аверин, гордо выпрямляя спину.
–
Аверин проследил глазами его взгляд: грязная полоса – там, где рубашка соприкасалась с мойкой – оставила его равнодушным. Он махнул рукой и снова упал в мягкие объятия дивана.
– Ты даже не переоделся, – с лёгким укором констатировал Радзинский. – Мало того – ты даже ботинки не снял! Коль, что случилось?
– Ничего особенного. – Аверин, наступая на задники, стащил с ног ботинки и отбросил их на середину комнаты. – Сегодня был Круглый стол по революции. Я наслушался столько всякой мути, что мне необходимо было забыться.
– Ох, Колюня! Солнце моё… – Радзинский таки стиснул Николая Николаевича в объятьях, несмотря на возмущённое шипение последнего и выразительный взгляд, брошенный им в сторону Романа.
– Мы задерживаем ребёнка!
– Я никуда не спешу! – радостно заверил Роман. Он с неподдельным интересом наблюдал за своими опекунами.
– Кеш!!!
– Ладно. Приступим к делу, – невозмутимо произнёс Радзинский, позволяя Аверину вырваться. И незаметно стряхнул за диван вытянутую в процессе всей этой возни из аверинского тела серую пыльного цвета ленточку, которая тихо пыхнула там, сгорая. – Сейчас Николай Николаевич приведёт себя в порядок, – он насмешливо сверкнул своими янтарными кошачьими глазами. – Переоденется, умоется, выпьет чаю и нам заодно предложит…
– Ну, хорошо-хорошо! Раз никто никуда не торопится… – сдался Аверин и наконец-то улыбнулся. – Поставь чайник, Викуся. Будь так любезен… – Он удалился в спальню, оставив ботинки валяться на ковре.
– Физическое тело – наш якорь, Рома, – тихо, словно напевая колыбельную, говорил Николай Николаевич. – Жизненно важно от него не оторваться. Поэтому Викентий будет следить за нами, пока мы путешествуем. Я постараюсь показать тебе то, что ты так жаждешь увидеть.
Они с Авериным сидели на мягком ковре друг против друга. Их склонённые и едва не соприкасающиеся лбами фигуры окружали мягкие сумерки. Знакомая лампа с разноцветным «витражным» абажуром приглушённо освещала только небольшой пятачок возле письменного стола. Кисти аверинских рук были сухими, тёплыми и такими тонкими – почти невесомыми. Роман держался за них с превеликой осторожностью – боялся причинить учителю боль. И откуда подобный страх? Но Аверин – сейчас, вблизи – производил впечатление хрупкой фарфоровой статуэтки. Кожа на его лице казалась такой тонкой – одно прикосновение и останется синяк. И волосы выглядели мягкими, как у младенца, и лёгкими, как пух.
Вот Аверин закрыл глаза, и Роман почувствовал, как учитель тянет его за собой. Отпуская себя, Роман, уже в который раз, ощутил, как просыпается в нём кто-то другой – сильный, властный, жестокий. Теперь уже он тащил Аверина следом. Тот не сопротивлялся – свою задачу он выполнил, нащупал проторённую Панариным тропку и задал верное направление.
Боже! Как же их много – этих людей! Туманные фигуры, почти неразличимые лица – Роман нетерпеливо скользил вдоль цепи, запоминая, впитывая вкус и запах чужой, но неожиданно знакомой энергетики. Теперь его тело уже никогда не забудет всех тех, кто с ним связан.