Т. 04 Дорога доблести
Шрифт:
— Заметила.
— Превращение происходит в мгновение ока. А что случится, если мы не будем вместе? Если не будем держаться друг за друга? Или хотя бы касаться друг друга? Ну-ка, ответь!
Она молчала так долго, что я подумал, будто она не хочет отвечать.
— Угу, — сказал я, — вот и я так думаю. Но мы же не можем все время быть друг с другом, как сиамские близнецы. Нам нужно работать. Моя дорогая, жизнь моя! Сатана, или Локи, или какой-нибудь другой злой дух может разлучить нас навечно, просто воспользовавшись моментом,
— Алек…
— Да, моя любовь?
— Локи мог сделать это с нами уже давным-давно. Однако же не сделал.
— Но это может произойти в следующее мгновение.
— Конечно. А может и никогда не произойти.
Все же мы неуклонно двигались вперед, хотя в пути и претерпели еще несколько превращений. Предосторожность, предложенная Маргретой, оказалась действенной, а в одном случае сработала, можно сказать, даже слишком хорошо: я чуть-чуть не схлопотал тюремный срок за незаконное владение серебряными монетами. Однако новое неожиданное превращение (самое быстрое из всех) покончило и с обвинением, и с вещественными доказательствами, и со свидетелями обвинения. Мы вдруг оказались в незнакомом судебном зале и были немедленно выдворены оттуда по причине отсутствия билетов, которые позволяли бы нам там находиться.
Бритва все же осталась со мной: ни коп, ни шериф, ни судебный исполнитель не стали ее конфисковывать.
Передвигаясь обычным способом (мой большой палец и прелестные ножки Маргреты; я уже давно мысленно примирился с тем, что даже неотвратимым можно наслаждаться), мы оказались в прекрасной местности (надо думать, это был Техас): водитель грузовика высадил нас прежде чем свернуть с шестьдесят шестого шоссе на проселок.
Из пустыни мы попали в страну низких зеленых холмов. Стоял дивный день, а мы были усталые, голодные, потные и грязные, так как наши преследователи — Сатана или кто-то там еще — превзошли себя: три превращения за тридцать шесть часов.
В один и тот же день я дважды получал место мойщика посуды в одном и том же городе и по одному и тому же адресу… и не заработал ни гроша. Трудно получить деньги в «Харчевне одинокого ковбоя», если она вдруг превращается в «Гриль Вивьен» прямо на твоих глазах. Сказанное вполне справедливо и в отношении этой самой «Вивьен», когда она три часа спустя превратилась в площадку для продажи подержанных автомобилей. Единственное, что было хорошо, так это то, что, по счастью (а может быть, заговорщики так и задумали), мы с Маргретой каждый раз оказывались вместе: в одном случае она зашла за мной, и мы оба дожидались, когда мой босс расплатится за работу, а в другом — мы с ней работали на одной кухне.
Третье превращение заставило нас бросить ночлег, который уже был оплачен (притом частично — трудами Маргреты).
Итак, когда водитель грузовика высадил нас, мы были грязными, голодными и усталыми, а моя паранойя достигла наивысшей отметки.
Пройдя несколько сот ярдов, мы вышли к крошечному очаровательному ручейку — зрелище, которое в Техасе ценится выше любого другого.
Мы остановились возле трубы, соединяющей берега.
— Маргрета, ты не хочешь пошлепать по воде?
— Милый, я собираюсь сделать куда больше: я не только пошлепаю, я искупаюсь.
— Хм… Ладно. Пролезь под проволокой, пройди вдоль ручья ярдов пятьдесят-семьдесят пять, и там, думаю, с дороги никто не увидит.
— Возлюбленный, они могут выстроиться там в очередь и орать от восхищения сколько хотят. Я все равно буду принимать ванну. И… эта вода, кажется, чистая. Ее можно пить? Как ты думаешь?
— Выше по течению? Конечно. Думаю, что со времени айсберга мы пили ничуть не лучшую. Ах, если бы у нас была хоть какая-нибудь еда… Например, горячий фадж-санде. Или ты предпочитаешь яичницу с беконом?
Я придержал нижнюю проволоку колючего ограждения, чтобы Маргрета пролезла снизу.
— А может, сойдемся на шоколадке «ОТенри»?
— Тогда уж лучше «Млечный путь», — отвечал я, — если у меня есть право выбора.
— Боюсь, у тебя его нет. «ОТенри» или ничего.
Она придержала проволоку для меня.
— Может, перестанем болтать о еде, которой у нас нет? — сказал я, пролез под проволокой, выпрямился и добавил: — А я сейчас съел бы живого скунса.
— Еда у нас есть, мой дорогой. В моей сумочке лежит батончик «ОТенри».
Я встал как вкопанный:
— Женщина, если ты шутишь, я тебя выдеру.
— Я не шучу.
— В Техасе, согласно закону, жену можно «учить» с помощью палки не толще большого пальца руки, — я показал ей палец. — Ты тут что-нибудь подходящее видела?
— Сейчас поищу.
— А где ты взяла батончик?
— В придорожной лавчонке, где мистер Фаселли угостил нас кофе и пончиками.
Мистер Фаселли подвозил нас ночью, как раз перед грузовиком, который высадил нас здесь. Крохотные пончики, сахар и кофе со сливками были нашей единственной пищей за двадцать четыре часа.
— Наказание подождет. Женщина, если ты его украла, признаешься мне в этом потом. У тебя действительно есть настоящий, живой «ОТенри» или мне это чудится?
— Алек, неужели ты думаешь, что я способна украсть шоколадный батончик? Я купила его в автомате, пока вы с мистером Фаселли прохлаждались в туалете после еды.
— Но как? У тебя же не было ни одной монетки? Во всяком случае, монетки этого мира?
— Да, Алек. Но в моей сумочке был дайм, оставшийся после какого-то предыдущего превращения. Конечно, строго говоря, это фальшивый дайм. Но я не видела особой беды в том, что машина его съест. И она его съела. Я спрятала батончик, когда вы вышли из туалета, так как трех монет у меня не было, а следовательно, я не могла предложить батончик мистеру Фаселли. — Она добавила: — А как ты считаешь, это мошенничество? С даймом?