Т. 07 Пасынки Вселенной
Шрифт:
— Сарлоо! — стараясь перекричать свист рассекаемого воздуха, крикнул он, — А как эта штука работает? Энергия откуда?
— Боги вдыхают в нее… — Сарлоо употребил слово, отсутствующее в словаре, — и она не может не сменить места.
Лазарь начал интересоваться подробностями, но вскоре оставил расспросы: в ответах Сарлоо было что-то знакомое, и теперь он понял, что именно. Однажды ему довелось вот таким образом объяснять венерианскому «водяному» устройство дизельного двигателя старенького вездехода. Лазарь вовсе не собирался ничего скрывать, но ответы волей-неволей выходили туманными из-за ограниченного запаса знакомых обоим слов.
И все же — безвыходных положений
— Сарлоо, я хочу взглянуть на изображения того, что у нее внутри, — настойчиво сказал Лазарь, указывая на машину. — У вас такие имеются?
— Изображения есть, — согласился Сарлоо. — Они в храме. Ты не должен входить в храм.
Его огромные глазищи печально взирали на Лазаря. Тот почти физически ощутил: джокайра безмерно жалеет его, обделенного милостью богов. Лазарь поспешил сменить тему.
Но венерианские воспоминания напомнили ему еще об одной загадке. Водяные никогда не видели неба, плотно затянутого непроницаемым облачным слоем Венеры, и не верили в астрономию. Прибытие людей вынудило их пересмотреть свою концепцию мироздания, однако новая не была ближе к истине. Интересно бы, подумал Лазарь, выяснить, что думают местные о пришельцах из космоса. Похоже, они не слишком удивились появлению людей. Или это ему только кажется?
— Сарлоо, а ты знаешь, откуда прибыл я и мои братья?
— Я знаю, — ответил Сарлоо. — Вы пришли от далекого солнца. Оно очень далеко. Пройдет много лет, пока свет пролетит столько.
Лазарь был поражен.
— Кто тебе сказал?
— Нам сказали боги. И твой брат Либби.
Лазарь готов был биться об заклад, что боги об этом даже не заикались, пока Либби не объяснил все Криилу Сарлоо, но держал свое мнение при себе. Он хотел спросить, удивился ли Сарлоо их прибытию, но обнаружил, что не знает ни одного местного слова, означавшего удивление. Он соображал, в какую бы форму облечь свою мысль, но тут Сарлоо заговорил:
— Отцы наших отцов тоже умели летать в небе — до прихода богов. Боги, в мудрости своей, велели больше не летать.
Еще одна ложь, подумал Лазарь; черта с два они когда-нибудь покидали планету, никаких признаков этого обнаружить не удалось.
В тот вечер в доме Сарлоо Лазарю пришлось пройти через, как он понял, процедуру развлечения почетного гостя. Сарлоо усадил его на корточки рядом со своим местом на возвышении в центре просторного зала, служившего клану Криила чем-то наподобие кают-компании, и он целых два часа слушал вой, вероятно являвшийся образчиком местного вокального искусства. Лазарь стойко претерпел предложенное развлечение, но про себя решил: если разом прищемить хвосты полусотне кошек, и то выйдет куда благозвучнее.
Он вспомнил, как Либби настаивал на предположении, что этот хоровой вой, столь популярный у джокайра, действительно является пением, и люди даже смогут получать от него удовольствие, если выучат местный звукоряд.
Лазарь в этом очень сомневался, однако вынужден был признать, что Либби понимал джокайра лучше всех родичей.
Либби находил, что они прекрасные, очень тонкие математики; по крайней мере, они ничуть не уступали в этом искусстве ему. Колонистам и арифметика джокайра казалась непостижимой. Любое число, большое или малое, для туземцев было индивидуальной сущностью и воспринималось само по себе, а не в качестве совокупности других чисел. Поэтому они использовали любые удобные для них позиционные и степенные обозначения с любыми основаниями — рациональными, иррациональными, переменными, и даже при отсутствии основания.
Просто счастье, что Либби мог выступать в роли математического переводчика между джокайра и Семьями! Иначе
Интересно, думал Лазарь, почему джокайра ни капли не интересуются земными технологиями пришельцев?
Наконец вой прекратился, и Лазарь оставил размышления. Принесли угощение; семейство Криил взялось за еду с суетливым энтузиазмом, сопутствовавшим всем их занятиям. Достоинства им не хватает, подумал Лазарь. Перед Криилом Сарлоо была поставлена огромная чаша, до краев наполненная какой-то бесформенной массой. Тут же вокруг нее столпилось около дюжины Криилов, которые принялись черпать еду руками, не обращая на вождя никакого внимания. Сарлоо, разогнав их подзатыльниками, запустил в чашу руку, выгреб горсть массы, скатал ее в шарик и протянул Лазарю.
Брезгливостью Лазарь не отличался, и все же ему пришлось напомнить себе: во-первых, пища джокайра для людей безвредна, а во-вторых, если он откажется от угощения, то уже никогда не узнает о туземцах ничего интересного.
Он откусил большой кусок. Бывает хуже. Это было скорее безвкусно и вязко, без какого-либо определенного запаха. Приятного мало, но есть можно. Решив во что бы тони сталоподдержать достоинство человеческой расы, Лазарь мрачно принялся жевать, пообещав себе роскошный обед, как только вернется домой. Но вдруг почувствовал, что следующий кусок обязательно вывернет его наизнанку, что с точки зрения дипломатии не совсем полезно. И тут он понял, как быть. Запустив руку в чашу, он набрал солидную пригоршню содержимого, скатал шарик и протянул его Сарлоо.
Да, мысль оказалась блестящей и своевременной. До самого конца пиршества Лазарь непрестанно кормил Сарлоо. Прожорливости хозяина оставалось только удивляться.
После еды последовал тихий час. Лазарь тоже улегся со всем семейством. Спали все там же, где и ели, сгрудившись на полу, будто куча опавших листьев или щенки в корзине. К удивлению своему, Лазарь спал очень крепко и не проснулся до тех пор, пока на лицо его не упали лучи искусственного солнца, зажегшегося под потолком и возвестившего о том, что снаружи светает. Сарлоо еще спал и храпел совсем по-человечески. Один из малышей джокайра доверчиво прикорнул рядом, пристроив головенку на животе вождя.
За спиной Лазаря раздался шорох; кто-то коснулся его бедра. Осторожно обернувшись, он увидел, что другой малыш — по земным меркам, лет шести — вытащил из кобуры его бластер и теперь с любопытством заглядывает в ствол.
Быстро, но аккуратно Лазарь отнял у малыша смертоносную игрушку. Ребенок расстался с ней весьма неохотно. Осмотрев бластер, Лазарь с облегчением убедился, что предохранитель опущен, и убрал оружие в кобуру. Малыш явно собрался зареветь.
— Чш-ш-ш, — прошептал Лазарь, — а то разбудишь своего старика. Поди-ка сюда.
Взяв малыша на руки, он принялся баюкать его. Джокайренышприжался к Лазарю и, закрыв глаза, засопел.
Лазарь оглядел спящего малыша.
— Симпатичный, — добродушно проворчал он. — Я вполне мог бы к тебе привязаться, только вот пахнете вы…
Некоторые эпизоды в межрасовых отношениях были бы даже забавны, если бы не таили в себе потенциальную опасность — как, например, в случае с Хьюбертом, сыном Элеоноры Джонсон. Этот незадачливый карапуз отличался слишком уж большим любопытством. Однажды он подошел посмотреть, как двое техников — человек и джокайра — устанавливают на земное оборудование местный источник энергии. Ребенок позабавил туземца, и тот, в порыве дружелюбия, подхватил малыша на руки.