Шрифт:
И вот теперь этот сатанизм собственной персоной стоял прямо перед окопом и бесстыдно глядел в глаза.
— Ты чего здесь делаешь, косоглазый? — спросил Достоевский.
Лама не ответил, только попятился, и в его глазах появилась опаска.
— Ну, я тебе покажу, — пробормотал Достоевский и одним прыжком выскочил из окопа.
Драка, однако, не задалась. Лама оказался ловкий, как обезьяна, и всё хватал за запястья, так что Достоевский со всей злобы несколько раз долбанул его лбом по бритому черепу. Тогда лама побежал. Достоевский долго гнался за ним — сначала по гранитным лестницам
Вдруг Достоевский сообразил, что весь спектакль могли затеять именно с целью выманить его из окопа. Чертыхнувшись, он так же быстро помчался назад. Вернувшись на огневую, он надел очки и припал к прицелу — и успел как раз вовремя, чтобы увидеть немыслимое.
С Запада шёл человек.
То есть с Запада много кто ходил, особенно в последнее время, но бородатый мужчина в золотом шёлковом халате, кажется, не был мёртвой душой. Во всяком случае, жёлтого ореола вокруг его фигуры святоотческий визор не показал.
У Достоевского мелькнула мысль, что потеряла силу святая вода между линзами — от близости к мозгу, по греховным помыслам. Говорили, такое бывает.
Он перевёл взгляд на западный берег Невы, видный в просвете между домами. Там мёртвые души ходили пачками, не опасаясь. Визор работал — вокруг крохотных силуэтов дрожало размытое, но отчётливое жёлтое сияние. Достоевский перевёл взгляд на бородача в халате. Ореола вокруг него по-прежнему не было.
«Нет, — понял Достоевский, — это не мертвяк…»
Бородач, похоже, знал, что за ним следят — улыбнувшись, он помахал рукой. Достоевский был уверен: ни его самого, ни блеска прицельной линзы нельзя заметить среди рыжих еловых веток и разноцветных стеклянных шаров. Однако бородач ещё раз улыбнулся и кивнул, словно подтверждая, что Достоевский не ошибся.
«Интересно, — подумал Достоевский. — С Запада, и не мертвяк… Кто же это тогда? Может, наш разведчик возвращается?»
Заверещал дозиметр.
Достоевский глотнул тёплой водки и задумался. Трупы мертвяков, лежащие на мостовой под надписью «СОТОНА ЛОХЪ», уже почти распались на элементы, превратившись в прикрытые клочками материи холмики праха, но всё-таки были ещё видны.
«Не, точно не мертвяк, — решил он. — Мертвяки самое раннее к вечеру пойдут — когда этих развеет… А совсем точно, когда водка кончится».
Достоевский давно заметил странную вещь — новая партия спиртного прибывала как раз тогда, когда кончалась прежняя. Это не зависело ни от количества захваченной прежде водки, ни от числа поверженных мёртвых душ, ни от уровня радиации. Стоило выпивке кончиться, и на штурм огневой позиции снова брела нагруженная алкоголем компания мертвецов. Старец Фёдор Кузьмич полагал, что это явное доказательство бытия Божия. В качестве другого доказательства он указывал на красные бочки с бензином, всегда необъяснимо оказывающиеся в таких местах, где одним выстрелом можно было сжечь целую группу мертвяков. (Говоря об этих бочках, Фёдор Кузьмич всегда приходил в волнение: Сим победиши! — повторял он взволнованно. — Сим победиши!) Достоевский не знал, как тут насчёт догматики, но с практической точки зрения Фёдор Кузьмич был прав.
Бородатый человек в халате, таким
«Да что же это за день такой, чёрт его возьми? — подумал Достоевский. — Ладно. Сейчас узнаем, в чём дело…»
Сняв очки, он положил их на специальную полочку на стене окопа. Затем взял топор, неспешно вылез на бруствер, перебрался через ёлку и вышел на открытое пространство.
Незнакомец в халате снова помахал ему рукой и бесстрашно пошёл навстречу. Достоевский поставил топор на мостовую, опёрся на его рукоять и сделал непроницаемое лицо. Незнакомец остановился в десятке шагов.
— Здравствуйте, Фёдор Михайлович!
Достоевский выпучил глаза.
— А откуда вы знаете, милостивый государь, что я Фёдор Михайлович?
— Помилуйте. Такой элегантный господин с двуручным топором. Кто ж это может быть, как не знаменитый Достоевский?
— Ну, например, какой-нибудь плотник, — сказал Достоевский. — Или, хе-хе, мясник… А вы кто будете?
— Сложный вопрос, — ответил человек в халате. — Обычно меня называют графом Т.
— Вот оно что, — промолвил Достоевский с еле уловимым сарказмом. — Граф Т., значит… А я вас по-другому представлял.
— И как же?
— Да как графа Т. обычно изображают. В соломенной шляпе, с двумя револьверами.
— Это уже в прошлом, — ответил Т. — Сейчас всё иначе. Можете считать, я вернулся с того света.
«Мертвяк, — подумал Достоевский и нахмурился. — Сам признаётся, такое редко бывает. Чего тут сомневаться».
— Вот как? — сказал он. — И какая же сила заставила вас проделать столь обременительное путешествие?
— Интерес к вам, Фёдор Михайлович.
— Лукавите, граф, — хмыкнул Достоевский, — наверняка у вас имеются и другие виды.
— Возможно, — согласился Т.
Достоевский стал медленно обходить Т. слева, чтобы отрезать ему путь к отступлению.
— Так вот вы, значит, какой, — проворковал он приветливо. — А знаете, хорошо, что мы встретились. Меня всегда занимал вопрос, долго ли боевое искусство графа Т. выстоит против моего топора. Вот только проверить это не было возможности…
Т. улыбнулся.
— Я ведь тоже кое-что про вас слышал, Фёдор Михайлович. Некоторые даже считают вас непобедимым. Возможно, в этом городишке вам действительно нет равных… К вашим услугам.
Достоевский поклонился, неторопливо расстегнул бушлат и скинул его с плеч, оставшись в чёрной косоворотке. Затем, заведя топор за спину, пригнулся к самой земле, словно первый поклон показался ему недостаточно глубоким.
Т. вежливо наклонил голову в ответ.
— Идиот! — выдохнул Достоевский.
— Простите? — недоуменно поднял бровь Т.
С Достоевским происходило что-то странное. Он уставился на скомканную бумажку, которую ветер катил по мостовой слева от Т., и на его лице отобразился интерес, быстро переросший в какую-то обиженную жадность. Он сделал к бумажке шаг, наклонился за ней, неловко покачнулся и взмахнул топором, чтобы сохранить равновесие — а в следующую секунду лезвие просвистело в том месте, где только что была голова Т., в последний момент успевшего пригнуться.