Та, чьё второе имя Танит
Шрифт:
Но тут Петал была неуклонна.
– Это человечий лик! Это твоя гарантия возвращения в человечий облик! Не вздумай снимать его! Потеряешь – никто тебе не поможет!
Услышав это, Бласт внутренне содрогнулся.
– На всю жизнь остаться зверем? – Он засуетился. – Скорей! Назад! Да как же это делается? Где же эта железка запуталась в шерсти? Скорей…
…Сильные руки хозяина его естества схватили за шкуру и будто швырнули в наказанье!
Что? Что я сделал? У-у-вау-у!
…Хвост поджать, поджать хвост и мелко-мелко боком уйти от страшной боли хозяйского гнева!
…Но не уйти, трещит шкура, наступает хозяин. Торжествует хозяин!
…Держать нить болевого клубка, не сбиться! Шерсть поредела, запахи свернулись.
…Слава всемогущим богам! Я снова человек!!!
Не хочу, не хочу я больше ничего подобного! Это в последний раз такой ужас! И как только мог я добровольно согласиться?! Ради чего?
Петал, превратившаяся из бокастой волчицы в обычную беременную женщину, легко прекратила его панику. Ей нравилась, очень нравилась собственная власть над этим красавцем, нравилось, что может управлять этим прекрасным телом, этим прекрасным взглядом, придавая ему то энергию страсти, то покорности.
А у неё самой с увеличением срока беременности превращение стало занимать гораздо больше времени.
Она объясняла это добавлением времени для превращения плода внутри неё. Петал очень боялась, что роды застанут её волчицей. Тогда детёныш родится волчонком, и этот облик навсегда останется для него первичным. Она страшилась этого. Но и забывать свою природу белоглазой волчицы ни за что не хотела.
9
Первые схватки начались у неё ранним весенним утром.
Бласт сразу перепугался и собрался куда-то бежать, кого-то звать на помощь. Но Петал, дыша с придыханиями, снимающими боль, была спокойна.
– Думаю, инстинктивных знаний нам с тобой будет достаточно, чтобы самим справиться с появлением малыша.
Роды протекали быстро, и скоро Петал уже не могла сдерживать стоны. Бласт был в полном отчаянье. Но тут в дверь постучались. На пороге стояла та самая женщина, в которой они предположили мать Георга. Но познакомиться с которой так и не удосужились.
– Я Ида, – без предисловий начала она. И, сразу оценив ситуацию, бросилась помогать Петал. Бласт, увидев уверенные и умелые действия, возблагодарил богов.
Он совершенно потерял способность соображать, слыша сдавленные стоны жены, и вышел из дома, чтобы Петал не видела его нервической суеты. Но когда раздался требовательный детский вопль, мгновенно метнулся обратно.
Растерянная Ида протянула ему дитя и отступила. Бласт обомлел.
– Что у него с глазами? Какой ужас! Он, что, слепой?
Петал, с трудом приподнявшись на локтях, потянулась за младенцем. Она отбросила, как ненужные, пелёнки, намотанные Идой. Осмотрела его, переворачивая уверенными звериными движениями, по которым совершенно нельзя было догадаться, что это всего-навсего её первенец. И радостно засмеялась.
– Он совершенно здоровенький! – Петал лёгкими касаниями то ли обследовала тельце не перестающего вопить малыша, то ли обнюхивала его.
– Но глаза! Почему у него на глазах белые плёнки? Он, наверное, слепой! – Бласт был в отчаянье.
– Нет, он просто пошёл в мою породу. Он унаследовал глаза своего прадеда – Седого Странника. Помнишь, я рассказывала тебе о нём? – Петал украдкой, будто целуя крохотное личико, облизала его.
…Когда новорождённый малыш, уже вымытый и накормленный, заснул, они оба обратились к Иде с вопросом, мучавшим их.
– Как ты нашла нас?
– Я шла по следам от моего дома. По волчьим следам.
А ночью Бласту приснились волки.
Ничего удивительного, – убеждал он себя в полусне, – после ночной беготни в волчьем обличье – ничего удивительного! Сейчас, вот сейчас проснусь, стряхну этот сон!
Но сон не стряхивался, наоборот, количество волчьих фигур всё прирастало и прирастало.
Скоро вся степь, залитая призрачным лунным светом, пестрела фигурами сидящих волков. Они молча смотрели на него, будто ожидали чего-то…
Бласт сначала растерялся. Но потом тоже по-волчьи ощерился.
– Я вам ничего не должен! Я никуда не поеду! У меня родился сын, я должен заботиться о нём!
Тогда волчья стая …начала осыпаться.
…С тревожным низким гулом рушащегося песка утекала призрачная сетка, сотканная из сидящих зверей.
В его памяти оставались только их упорные молчаливые взгляды. И ощущение разрушения…
…И засевшая глубоко в подсознании тревога.
А, проснувшись, он узнал, что на стройке разом рухнули, будто стекли, все леса.
10
Благо, рабочих там не было, и никто не погиб.
Бласт стоял перед развалинами многодневной работы и благодарил богов за то, что всё обошлось и никто не пострадал
…из-за него. Из-за его сна!
В голове Бласта, причудливо перемешиваясь, сливалась воедино сетка рухнувших строительных конструкций и осыпающаяся волчья стая.
Петал, которой он в задумчивости рассказал о своём сне, сделала вывод.
– Это знак! Твоя появившаяся способность предвиденья – это знак! Они, волки в Тановых землях, зовут тебя! Надо плыть!