Та, что правит балом
Шрифт:
— Принесла нелегкая, — буркнул Ник, протягивая мне руку.
Бравые ребята как раз высыпали из машины. Ник обнял меня, и теперь мы стояли, слегка покачиваясь. Менты сунулись в подворотню, сбились с шага и, за неимением другой публики, уставились на нас. Я отлепилась от Ника, а он решил обратить внимание на вновь прибывших. Они, безусловно, его узнали. Кстати сказать, в этом районе Ника знали даже бродячие собаки и, как все прочие, терпеть не могли.
— У вас тут все в порядке? — сурово спросил здоровяк в погонах.
— У нас да, — ответил Ник.
Менты
— Пошли, — сказала я, подхватив дорогого друга под руку, и направилась к его машине. По дороге успела увидеть испуганную физиономию Верки и сердитую Виссариона в окне кафе. Я им подмигнула, очень надеясь, что они это заметят и успокоятся.
Менты дождались, пока мы загрузимся в машину, и убрались восвояси, Ник завел мотор и посмотрел на меня.
— Поклянись сыном, что не твоя работа, — буркнул он.
— Еще чего! — обиделась я. — Только идиоты детьми клянутся. — И внесла встречное предложение:
— Могу поклясться своей жизнью.
— Она не стоит ни гроша.
— Тогда твоей.
— В зубы дать, да?
— Лучше не надо. Мне и так теперь неделю отлеживаться и тебя благодарить.
— Ага. Помяни меня в своих молитвах, нимфа.
— С интеллигентным-то человеком поговорить одно удовольствие… — кивнула я.
— Точно шкуру я с тебя спущу, юмористка хренова.
— За что, интересно? Твой парень вляпался, а я виновата?
— Ладно, кончай базар и не считай папу полным идиотом. Папа тебя насквозь видит. Очень мне интересно, что ты такого выторговала у Дена? Может, поделишься?
— Нечем, — пожала я плечами.
— Вот как, значит? Ладно, сучка. Будем считать, разобрались. Паренька я тебе припомню, можешь не сомневаться.
— Отстань, придурок, — отмахнулась я. Ник наконец тронулся с места, а я спросила:
— Куда ты едешь? Домой. Высади меня на перекрестке.
— Я тебя в гости приглашаю. Поговорим по душам.
— Не могу, во мне души практически не осталось, уж больно ты скор на расправу.
— Ничего, любимая рука где поколотит, там и погладит, до свадьбы все заживет.
— До твоей или моей? — усмехнулась я.
— До нашей, — широко улыбнулся он.
Разговор по душам вышел до того душевным, что на работу утром я идти не могла, а потом еще пару дней отлеживалась. Ник принес мне больничный и, радостно скаля зубы, приготовил мне бульон, кормил с ложки и изводил болтовней о своем добром сердце.
— Как ты мне надоел, — не выдержала я.
— И это твоя благодарность за мою заботу? — ахнул он.
— Знаешь, дорогой, примерно дважды в неделю, глядя на тебя, я говорю себе: «Душенька, сделай себе подарок, пусти этому гаденышу пулю в лоб». Когда-нибудь твоя гнусная рожа меня доконает.
— У меня к тебе примерно те же возвышенные чувства, — радостно закивал Ник.
Прошла неделя с нашей последней встречи, а Павел все не звонил. Сначала я была этому даже рада — синяки заживут, не придется объясняться, откуда они, да и в наших чувствах следовало разобраться, ему-то уж точно. Но чем больше времени проходило, тем тоскливее мне становилось. Я болталась по городу, решив, что раз уж у меня больничный, можно вдоволь валять дурака, и мысли мои неотступно занимал Павел. Казалось, сверну за угол и вдруг увижу его… Или он позвонит и скажет, как тогда: «Жду в кафе напротив твоего дома», но случайной встречи не получалось, а он не звонил. Иногда я видела его так ясно, точно он сидел рядом, я хорошо помнила слова, что он говорил когда-то, его жесты, поворот головы, усмешку… И до боли сжимала зубы, чтобы не завыть, так мне было горько. И страшно. Я думала, что навсегда простилась со своими страхами, но они вернулись вместе с Павлом.
Я привыкла вести себя с мужчинами непринужденно, с легким кокетством, что всегда возбуждает интерес и желание. Мне казалось, что я чрезвычайно опытная особа, я даже иногда льстила себе, говоря, что вижу мужиков насквозь, но сейчас, думая о Павле, я была растеряна и подавлена. И понятия не имела, как себя вести. Мне хотелось прижаться к нему и сказать: «Как же я тебя люблю! Всегда любила и, наверное, буду любить, пока жива!», но я была уверена, что мои слова не произведут впечатления. Возможно, он даже посмеется, потому что его любовь ко мне если и была когда-то, то прошла, и он не сможет взять в толк, с чего это моя столь долговечна.
Я была уверена, что вела себя глупо, но как иначе вести себя, не представляла. Когда неделя подошла к концу, а Павел так и не позвонил, я решила разыскать его сама и тут же разозлилась на себя, что не сделала этого раньше. Какого черта надо было мучиться, когда все так просто: достала телефон и набрала номер.
Павел ответил сразу, как будто ждал звонка.
— Привет, котик, — сказал он, и я поняла, что не все так просто в мире, как мне казалось пять минут назад.
Павел молчал, а мне надо было что-то говорить, раз уж я позвонила. Но я совсем не знала, что говорить, а он и не думал мне помочь, и я как-то совсем по-глупому сказала:
— Мне надо с тобой поговорить.
— О чем? — вроде бы удивился он.
— Обо всем на свете.
— Наверное, это очень захватывающе, но у меня сейчас совсем нет времени.
— А когда оно появится?
— Трудно сказать.
— Должно быть, я взяла неверный тон, — вздохнула я.
— Попробуй еще раз, — хмыкнул он, в голосе звучала откровенная издевка.
Лучше всего было извиниться и дать отбой, но в следующий раз позвонить будет гораздо труднее. «Черт тебя дери, — подстегнула я себя. — Соберись, скажи что-нибудь…» И я вяло промямлила:
— Мне действительно необходимо поговорить с тобой.
— Хорошо, говори, — милостиво предложил он.
— Лучше не по телефону, — попросила я, и мне стало стыдно, так жалко это прозвучало.
«Почему мы так безоружны перед теми, кого любим?» — мысленно взвыла я. Но мой вопрос был риторическим, и получить на него ответ я, конечно, не надеялась, зато почувствовала, что Павел усмехнулся.
— Играешь в тайны? Ладно, приезжай ко мне. — Он назвал адрес, а мне пришлось переспрашивать, потому что в тот момент самые простые слова доходили до меня с трудом.