Та, которой не должно быть…
Шрифт:
– Мы? Ни… ничего…
– Правду! Я требую правду! – Алла стукнула ладонью по столу.
– Маня, ты нам не веришь? – растерялся сынок.
– Нет! Тебе что, не понятно? Вашу группу вырезают? А ну-ка, сынок, поищи свои мозги и включи их хотя бы раз в жизни. Просто так никто не будет вас уничтожать, поэтому повторяю вопрос в расширенном формате: что и кому вы сделали, кого обидели, кому причинили зло?
Федька с Майкой переглянулись, при этом выглядели невинными, словно вышли из монастыря.
– Вас убьют! – закричала Алла на двух идиотов, один из которых
– Но я его не знаю! – в тон закричала падчерица, ее глаза наполнились слезами, подбородок задрожал. – Клянусь, тетя Алла! Я видела его первый раз в жизни… Ну почему вы нам не верите?
– Маня, – обиженно протянул сын, – мы тебе говорим правду. Сама пораскинь: нам какая выгода че-то скрывать?
Мать сканировала обоих глазами, она буквально проникала в них и в какой-то момент поняла, что они действительно не знают, за что их компанию режут, как баранов в стаде. Перевела взгляд на мужа… М-да, этого и спрашивать не стоит, что натворил, за его плечами творений – собьешься со счета. Посему Алла переключилась на другую проблему – какие нужно принять меры. Говорят, из любой ситуации есть как минимум два выхода. Два – это же огромные возможности! Один – смерть двух дураков (по очереди), ну, этот выход – до свидания. А второй – спасти, значит…
– Федьку с Майкой надо спрятать, – решила Алла, хватаясь за телефон.
– Спрятать? – Заваров сильно тормозил, но сообразил: – В моем доме Федя с Майкой будут под надежной защитой…
– Нет, – категорично заявила жена.
И надо ж такому случиться: Алла забыла, что боялась Гену, как палача у плахи боятся приговоренные к смертной казни. Но речь пошла о жизни сына, что может быть важнее и страшнее этого?
– Почему? – набычился муж Гена.
– В твой дом он уже проник. Если постарается, то и по дому свободно погуляет.
– В мой дом ему не пройти! – возразил Заваров на манер «но пасаран!» Красиво, патриотично прозвучало, но Алла твердо повторила:
– Нет! Я отвезу их туда, где никто не найдет. И убью всякого, кто посмеет приблизиться… – В телефоне кто-то верещал, Алла включила громкую связь. – Алло, Любочка? Ты почему трубку не брала, негодяйка?
– В туалет бегала, – затрещала Люба. – А что?
– Дай ключи от твоей дачи на несколько дней.
– Зачем?
– Я собираюсь там пожить.
– Интересно… – протянула Люба. – А куда Заварова денешь?
– Он будет со мной. Гена заедет к тебе за ключами.
– Ты с ума сошла? Да там дубняк – за час околеешь, отопления-то нет.
– Люба! – взревела Алла. – Один раз я тебя попросила об одолжении, один! А ты сразу находишь повод отказать! Какая ты подруга?..
– Не ори! – гаркнула та в трубку. – Соседка дом сдает, там есть газ, вода, печка, уголь. Даже антенна есть, берет несколько каналов. Раз вам приспичило заниматься сексом в глуши, снимите жилье у старой кошелки, для твоего Заварова это – кинуть на чай официанту.
– Подойдет.
– Подожди пять минут, я позвоню ей.
Алла положила трубку
– Федька, собирай вещи. Переночуем у Геннадия Вадимовича, а завтра, надеюсь, переедем в глушь.
– И ты… в глушь поедешь? – выговорил Заваров.
Она дошла до той стадии, когда без выпивки срывает тормоза. Алла созрела, чтоб заорать на тупоголового мужа, мол, не путайся под ногами, а лучше катись со своей придурковатой дочкой подальше от меня и сына, все, развод… Вовремя опомнилась. Это же Гена! Она так старалась не нажить врага в его лице, чтоб не изгадил жизнь ни ей, ни Федьке, что же, все труды пустить на ветер только потому, что нервы сдали? Нет. К тому же Гена пригодится.
– Прости, Гена… – Алла нежно погладила его по щеке, и он не заподозрил фальши. – Мы же не оставим детей в смертельной опасности? Я буду с ними, а ты нам здесь пригодишься.
– Я организую вам охрану…
– Это лишнее. Тогда уж точно будут все знать, где мы спрятались.
И вернулась к сборам. Заваров всегда находился над ситуацией, в данный момент он очутился под ней, отсюда был безумно растерян и взирал на сборы с видом человека, попавшего в дурдом.
Кажется, Лариса, растворившись в томной неге, вздремнула. Это была мгновенная дрема, всего несколько минут, но глубокая, восстанавливающая силы. Она повернула голову и увидела затылок Эдгара, по всей вероятности, он тоже дремал, потратив колоссальное количество энергии, к тому же не зря. Стоило ей прикоснуться к его спине ладонью, Эдгар резко приподнялся на руках, а несколько секунд спустя вновь набросился на нее.
– Сумасшедший… Оставь, мне пора… – лепетала она, лаская в ответ Эдгара.
Виталька искусный любовник – ласковый, нежный, заботливый и… немного пресноватый, не доставало в нем жара, чувственности, безбашенности. Ларисе нравился иной подход: чтоб мужик скрутил ее, кинул на кровать (на стол, впечатал в стену, поставил на четыре кости) и грубо взял, без всяких сю-сю. В Эдгаре она угадала знойную природу, мощную сексуальную силу, способность воздействовать даже треклятым биополем. Лариса, когда ехала к нему, не рассчитывала на диванный апофеоз, просто ее тянуло к нему на бессознательном уровне, само собой, когда он атаковал, отказать ему не смогла. Не смогла и все.
Оба дышали, будто гнались за последней электричкой. Впрочем, гонки только что закончены, теперь нужен полноценный отдых, но и на переход к нему необходимы силы.
– Боже мой… – приходила в себя Лариса, притом из нее просто лилось блаженство. – Что мы с тобой натворили… Мне же пора, пока доберусь…
– Я отвезу тебя, – сказал Эдгар.
– Но что я скажу Виталию? Где я была?
И вдруг! Гром среди ясного неба:
– Ничего не придется говорить.
Непроизвольно Лариса вскрикнула. И замерла, не дыша, а в каждом ее глазу вспыхнуло по ужасу. Нет, не истлевший труп к ним притащился, восстав из могилы, посреди комнаты стоял… Виталий, живой и целехонький.