"Та самая Аннушка". Часть вторая: "Это ничего не значит"

Иевлев Павел Сергеевич

— Чёрт, не верю, что говорю это… А мне точно не хватит?

— А кто обещал перепить Аннушку?

— Блин, ладно, давай. Ух, и правда, легче как-то… Реально легче! Чёрт, да я теперь вообще трезветь не буду! На всякий случай!

— Привыкнешь. Я же привыкла. Ну, или нет, как повезёт. Но ты увидела, а значит, прежнюю Донку забудь, нет её больше.

— Тогда лей ещё! Выпьем за её упокой.

Разлили, выпили. Не чокаясь.

— Слушай, меня спьяну таращит, или там что-то движется?

— Движется, — кивнула Аннушка.

— Блин, страшно представить, какая хрень может водиться среди такого… — Донка показала вокруг

пьяным жестом и чуть не упала со стула. — Фигассе, я набралась! Но ты не надейся, я ещё столько же могу!

— Верю-верю, — ответила девушка, разливая. — За Донку, настоящую глойти!

— За неё! То есть меня, то есть, ты поняла… Ой, они сюда идут! Кто это?

— Твари Изнанки. Ты спрашивала, бывают ли они? Вот, любуйся.

— Божечки, какая жуть! Что они такое?

— То, чем стала бы ты, если бы не справилась. Так выглядят застрявшие на Изнанке люди.

— Трындец… Ничего страшнее в жизни не видела! Они дохлые, или как?

— Кто знает? Скорее всего, что-то между. Умерли, но не до конца.

— Они могут до нас добраться?

— Да, если ты их подпустишь.

— Я? Да ты офигела? Я щас обоссусь от ужаса! Сама не подпускай!

— Это твоё приключение, — пожала плечами Аннушка, — но если они до тебя доберутся, то сожрут. Я предупреждала, что всё всерьёз.

— Ну, охренеть, предупреждала она! Я на такое не подписывалась! Я щас сама сдохну, от страха!

— Тогда станешь такой, как они.

— Да что ты за человек такой? Совсем тебе бедную Доночку не жалко? Налей тогда ещё.

Звякнуло стекло, забулькала водка, Донка схватила рюмку не глядя и вылила в рот. Она смотрела на то, как медленно обступают её твари — серые, голые, мерзкие, безглазые, но всё равно отвратительно похожие на людей.

— Боже, что это на нём?

— Лифчик, кажется. Так что не «на нём», а «на ней». Прочный какой, всё остальное истлело, а он так и висит. Только на поясе. Сполз, наверное.

— Ох, чёрт, чёрт, чёрт… а у меня и лифчика-то нет! Не ношу, мешает… Буду совсем голенькая и страшненькая!

— Прекрати, не паникуй. Пока ты их не боишься, они не тронут.

— Но я их боюсь, боюсь, я их трындец как боюсь! Божечки, мне надо в туалет!

— Терпи. Тут осталось-то граммов двести, не бросать же?

— Ох, и правда… Наливай быстрей!

Звякнуло, забулькало.

— Да, так легче… Главное — не трезветь, не трезветь, никогда-никогда, совсем-совсем, Доночка клянётся быть пьяненькой до конца дней своих, аминь, только не пугайте её так больше! Там есть ещё?

— На раз разлить.

— Божечки, так разливай, чего ты ждёшь?

Звякнуло, забулькало.

— Ох, ну я и нарезалась!

— Больше не хочешь?

— Ох, кажется нет…

— Ну, пошли тогда, чего сидишь?

— Куда?

— Обратно, в срез, к машине.

— А как?

— Ну, как ты с Дороги выходишь? Вот так же.

— Так что, получается, я в любой момент могла просто выйти?

— Разумеется.

— Вот же я дурочка пьяненькая! Ох, пошли же отсюда быстрее!

Моргнуло, зажглась луна. Девчонка мухой метнулась за машину, присела, послышалась журчание.

— Ох… Какое облегчение. И что теперь?

— Покатаемся?

— По ночным пустошам с бешеным и в сопли пьяным водителем? Да вообще не вопрос! Всё страшное я сегодня уже видела! Давай, гони! Жми на полную! Не стесняйся!

Ближе

к полуночи гонка под луной закончилась, сменившись плясками на открытом танцполе возле бара, к которому они вернулись, и новой бутылкой, потому что от танцев они слегка протрезвели. Потом была драка, в которой Аннушка пинала какого-то пузатого, одетого как байкер мужика, потому что тот хотел лишнего от её новой подружки, а та была не против лишнего, но не с ним. Потом Донка целовалась в углу с симпатичным контрабандистом, а Аннушка в очередной раз отвергла притязания Дмитроса, потому что она девушка принципиальная, и если сказала «нет», то, как минимум не сегодня. А когда бар уже начал готовиться к закрытию, и они обнялись на прощание в коридоре на втором этаже перед тем, как разойтись по комнатам (Донку ждал в кровати «тот симпатяшка», а Аннушку никто не ждал, не сложилось), девчонка спросила:

— Так я выиграла спор, или нет?

— Давай считать, что выиграла, — великодушно согласилась Аннушка. — Ты неплохо держалась. Желание за тобой. Кроме постели!

— Кроме постели!

И они, расхохотавшись, разошлись.

* * *

— Ох и бодунище у меня был на следующий день! — сказала бабуся, допивая чай. — Чуть не сдохла. Сейчас бы сдохла, наверное… Молодость, молодость…

— И какое желание ты ей загадала?

— Знаешь, с тех пор так случая и не было. Мы пересекались потом несколько раз, тусовались, выпивали, участвовали в паре авантюр, но мне как-то не было от неё ничего нужно. Тогда.

— А сейчас?

— А сейчас она и так знает.

Глава 21

Игра в Хранителей

Снаружи бар выглядит как большой салун из старых вестернов — вплоть до распахивающихся в обе стороны дверей, через которые в кино красиво вылетают спиной вперёд пьяные ковбои. Двухэтажный основательный деревянный дом у дороги, вокруг сараи, палатки, обширная и почти пустая парковка, крытые прилавки импровизированного рынка, небольшие домики крошечного, домов на десять, посёлка.

— Как-то тут пустовато, — сказал я Донке, вылезая из машины. — С твоих слов показалось, что место бойкое.

— Так лет сколько прошло, служивый, — закряхтела бабуся, разминая поясницу, — и я не та, и Мультиверсум не тот…

Мы решили, что Аннушка, напомнив глойти об их первой встрече, имела в виду именно это место.

Внутри видны следы былой роскоши: большой обеденный зал, сцена с микрофоном и колонками, выгородки отдельных кабинетов. Почему «былой»? — Половина площади просто пустует. Столиков всего десяток, хотя поместилось бы полсотни. Интерьер балансирует на грани между винтажностью и обшарпанностью, занят всего один стол — там неторопливо питается кто-то похожий на охотника-траппера. За стойкой средних лет мужчина в потёртом котелке. Татуированный, с хищным чеканным профилем, он кинул на нас равнодушный взгляд и вернулся к чтению толстой книги.