"Та самая Аннушка". Часть вторая: "Это ничего не значит"
Шрифт:
— Так не бывает, солдат, — сказала она. — Это просто невозможно. Даже один синеглазик — тот ещё генератор проблем, а если их много, то под ними Мироздание будет прогибаться, как деревянный мост под танком. Я знаю, сама такая. Думаешь, почему я всё время в дороге? А если где задержусь, там непременно начнётся фигня какая-нибудь. И это я ещё через Школу прошла, научилась себя окорачивать. Эти-то совсем дикие… Не, надо их отсюда срочно забирать, бар, если что, будет жалко. Историческое всё-таки место.
— Да в чём с вами проблема?
— Слишком долгий разговор, солдат. Не стоит нам тут так задерживаться. Представь, что у тебя бомба с часовым механизмом и датчиком движения. Там нет циферок, показывающих, когда она взорвётся,
— Четыре, если считать тебя?
— Я сама могу о себе позаботиться. А они — нет. Они не были в Школе, их никто не учил с этим справляться.
— А ты не можешь научить?
— Я хреновый педагог. Так что хватай Донку, купи у Геннадиоса еды и погнали отсюда.
Донка всю дорогу бухтит, что нам нужна машина побольше, и что три сорванца на заднем сидении с ней — это слишком много. К счастью, и сама бабуля худая, и дети некрупные, разместились. Детишки на Дороге явно не новички, воспринимают её спокойно, и даже видят там что-то, в отличие от меня. Периодически начинают трещать: «Смотри, да смотри ты!» — указывая друг дружке на что-то, скрытое от меня туманом, который, если верить специалистам, существует только в моей голове. Донка при этом только бормочет нервно: «Божечки, они ещё и любуются! Глазоньки бы мои на это всё не смотрели», а Аннушка мрачнеет с каждым зигзагом.
Я не знаю, куда мы едем, только сворачиваю туда, куда она пальцем ткнёт. У меня стало неплохо получаться — уверенно вижу съезды, при выходе на зигзаг машину почти не подбрасывает — это, со слов Донки, навык опытного караванщика.
Зигзаги короткие, и, если я правильно понял принцип, это означает, что мы где угодно, но не на караванной тропе. Те проложены так, чтобы ехать по прямой как можно дольше. Однако Аннушке дорога явно знакома, она заранее знает, где чего ждать. Видя её дурное настроение, вопросов не задаю, чтобы не нарываться. Наши отношения пока даже названия этого не заслуживают, — так, пара проведённых вместе ночей. Не похоже, что это для неё что-то значит, но я не теряю надежды.
На привал остановились возле придорожного магазина. Немного похож на тот, где мы познакомились, но гораздо больше и, как бы это сказать… свежее, что ли. Тут, похоже, от коллапса и года не прошло.
— Добыча, добыча! — восторженно завопили детишки и кинулись в недра торгового центра.
Там что-то посыпалось на пол, детские голоса принялись ожесточённо спорить, пытаясь разделить трофеи по справедливости, с учётом гендерного перевеса двух девочек над одним мальчиком. Я не прислушивался, но, судя по интонациям, шансов отстоять свои интересы у пацана немного.
— Туалет в конце зала! — крикнула им Аннушка.
— Пойдём, приготовим им еды, — это уже мне.
Оказалось, что у девушки тут перевалочная база. В подсобке стоят канистры с топливом, что очень радует, потому что бак уже скоро покажет дно; есть импровизированная кухонька с запасом питьевой воды и газовой плиткой.
— Следи за Донкой, — предупредила она. — Отдел с алкоголем налево от входа.
Вовремя сказала — ещё немного, и мы потеряли бы старушку, которую чуть удар не хватил от открывшегося изобилия. Она не успела стремительно накидаться только потому, что её парализовала широта выбора — на полках в винном сотни бутылок с незнакомыми красочными этикетками. Пока она тянулась двумя руками в десяти направлениях сразу, я успел деликатно подхватить её под локоток и извлечь из алкогольного рая, несмотря на бурные протесты.
—
Сари, Тана и Ремсат — так зовут синеглазых подкидышей — натащили из отдела игрушек кукол (Сари и Тана) и пистолетиков (Ремсат). Девочки вывалили добычу на пол, категорически заявили, что они забирают это с собой или остаются тут, и убежали в одёжный отдел, примерить платьица. Ремсату было велено охранять кукол, раз уж у него теперь есть пистолетики, а за подружками не подсматривать, иначе ему вдвоём глазки выгрызут. Он, впрочем, и не рвался — расставив на полке пустые банки, начал увлечённо расстреливать их пластмассовыми пульками из пружинного револьвера. Похоже, детско-игрушечная промышленность тут была на высоте, у нас я таких даже в дорогих столичных магазинах не видел.
Аннушка сварила кашу, заправила её мясом из консервов. Прибежавшие на запах Сари и Тана оказались наряжены в кружевные платья вырвиглазной расцветки и чуть не убили Ремсата, обнаружив, что их куклы пополнили ряд его мишеней. Но, в конце концов, все были накормлены, напоены чаем с печеньем и угомонились. Мы с Аннушкой под страдальческим трагичным взглядом Донки открыли по баночке тёплого пива и уселись на улице, вытащив на парковку два складных стула.
— Попробую объяснить, — сказала девушка, отхлёбывая, — про синие глаза. Но сразу предупреждаю, сама знаю мало. Беда в том, что много не знает никто, а те, кто знает, не спешат делиться.
— Я смотрю, тут чего ни коснись, всё так.
— Именно, солдат, — кивнула Аннушка. — Знание — сила, часто в буквальном смысле, поэтому если кто чего случайно узнал, то он не спешит рассказать об этом всему миру. Есть Библиотека, там адова прорва книг обо всём на свете, но это мало помогает, потому что, чтобы что-то в них найти, надо знать, что искать. И где. И как.
— «Правильно сформулированный вопрос содержит половину ответа», — процитировал я подслушанный где-то афоризм.
— В том-то и дело. А где её взять, эту половину? Есть учёные, которые посвятили жизнь загадкам Мультиверсума, но загадок больше, чем учёных, да и ответы они дают либо разные, либо непонятные, либо и то, и другое. Поэтому я тебе сейчас изложу несколько фактов, в которых все более-менее сходятся, а вот с объяснениями дело обстоит куда хуже.
— Внимательно слушаю, — отсалютовал я ей банкой.
Из рассказа Аннушки я сумел уяснить (не факт, что верно), приблизительно следующее.
Феномен синеглазых детей плотно связан с главной бедой Мультиверсума — коллапсами срезов. Одна из граней этой проблемы как раз в том, что никто, собственно, не понимает, почему они происходят. Практически ни одна выведенная закономерность не является абсолютной, из всех правил есть исключения, на каждый пример есть контрпример, на каждый довод — контрдовод, и потому у каждого учёного своё мнение. Чаще всего (но не всегда) коллапс происходит в технологически развитом густонаселённом срезе. Чаще всего (но не всегда) он принимает форму тотальной войны. Чаще всего (но не всегда) она ведётся всеми средствами массового поражения, доступными там, и приводит к массовому вымиранию населения. Это логично было бы списать на общую порочность человеческой природы — мне ли не знать, как люди любят воевать и как тяжело остановиться, начав? Воронка положительной обратной связи «не забудем, не простим» втягивает больше и больше людей, раскручивает мясорубку взаимного истребления до полного исчерпания ресурсов воюющих сторон, после чего их обычно (но не всегда) доедают стороны не воевавшие. Охотно верю, что, при наличии средств тотального поражения это приведёт к результату, наблюдаемому при коллапсе. У нас уже который год на грани мир качается. Однако не всё так просто. И вот тут-то мы подходим к феномену синеглазок.