Табу на любовь
Шрифт:
«Какого черта ты творишь, Ромыч?»— услышал я будто наяву давно забытый голос единственного по-настоящему родного мне человека.
Дыхание рвало легкие на куски. Дурманящий аромат девчонки будоражил кровь, гнал по венам адреналин и жгучую страсть. Дикий демон, поселившийся во мне, настойчиво шептал: «Бери! Владей! Твое!».
И я готов был забыть обо всем на свете, позволить жадному чудовищу заполучить свою жертву. Но увидел одинокую слезу, бежавшую по бархатистой щеке.
Девчонка шумно дышала, прикрыла веки, словно ждала, что
Задержал дыхание. Пальцем стер слезу. Поднес ближе, словно хотел рассмотреть ее. Чистая и прозрачная, соленая на вкус, но такая сладкая, что хотелось пробовать ее еще и еще.
Я долбаный псих! Да, так и есть. Без вариантов.
— Не шевелись, Ратти, — выдавил я сипло. — До одури хочу тебя трахнуть. Но ты сама ко мне придешь. У тебя ровно неделя, малышка.
Разжать руки я попросту не мог. Словно неведомая сила парализовала нервные окончания, заставила до хруста вцепиться пальцами в изящное женское тело.
Мне казалось, что схожу с ума. Я должен отпустит ее! Обязан! Но не мог…
Сам не понял, как прижался ртом к пульсу, лихорадочно бьющемуся на шее. Вкус кожи дурманил. Ощущение бархата под языком заставляло внутреннего зверя метаться в стальной клетке. Я зверел, когда представлял того же Барсука на собственном месте.
— Не смей спать с ним, Ратти! — прорычал я, неосознанно цепляя зубами тонкую кожу. — Ни с кем не смей!
Девчонка задрожала, всхлипнула. Этот звук немного отрезвил меня. Но грудная клетка вздымалась неистово, поднимала ткань майки, демонстрируя моим жадным глазам острые горошины сосков. И я не мог противиться жажде.
Стремительно подтянул почти невесомое тело Ратти выше и вцепился зубами в торчащий сосок. Мои ноздри раздувались, как после долгого бега. Член налился кровью и дико пульсировал, требовал удовлетворить, заглушить ту похоть, что бурлила во мне.
Сдернул майку, высвобождая небольшую грудь. Это было выше моих сил. Маленькая, без лифчика, соски торчали так, словно дрожали от напряжения.
Мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы не наброситься на нее и не поддаться соблазну. Знал, что вид именно этой женской груди будет преследовать меня ежесекундно.
— Не смей спать с кем-то кроме меня! — потребовал я прежде, чем накрыть ртом округлое плечо. Понимал, что веду себя, как долбаный подросток, оставляя метки по телу первой бабы, в которую собирался сунуть свой член. Но ничего не мог с этим поделать. Как под гребаным гипнозом.
Красноватый след на идеальной коже заставил улыбнуться. Зверь внутри меня ликовал, жадно изучая засос и коричневые острые соски. Пришлось напомнить себе, что Львовский не насилует своих женщин. Они всегда приходят сами.
Но, черт раздери, как же хочется стащить остатки одежды с этой женщины и заставить ее стонать подо мной!
Я отступил на шаг назад. Руки тянулись к ее телу. Чего стоит вот так взять и сдернуть ее шмотки одним рывком? Секунда всего! Один
Она не шевелилась. Так и стояла, дрожа под моим горящим похотью взглядом.
— Неделя, Ратти. Больше я тебе не дам, — выдохнул я и покинул ее квартиру.
Уже в машине я понял, что пиджак и галстук остались там. Но было плевать. Меня разрывало на куски от мыслей, что я вот так легко сдался.
Я колесил по дорогам несколько часов. Навигатор настойчиво верещал развернуться и гнать по трассе в обратную сторону.
— Вы сбились с пути! — пищал механический голос, раздражая.
— Знаю, мать твою! — проорал я и дважды саданул кулаком по сенсорному экрану, пока тот не пошел трещинами.
— Знаю! — повторил я, бездумно глядя в ночную даль.
Львовский ушел. А я стекла по стеночке на пол. Рыдания рвали грудь.
— Чертов придурок! — шептала я, вытирая мокрые щеки.
Львовский перепугал меня до чертиков. Но не своим появлением, а своим взглядом.
Абсолютно невменяемый. Жуткий. Алчный. Давящий.
Кажется, он готов был разорвать меня в клочья и выпить всю кровь досуха.
Но страшнее оказалось то, что я не могла сопротивляться его напору. Покорно ждала его действий. Содрогалась от каждого выдоха, опалявшего кожу. И ждала. С замиранием сердца ждала следующего шага.
Тело должно было бы заледенеть от ужаса. Но я с трудом сдерживала крупную дрожь, когда ощущала каменную плоть, упирающуюся в мой живот. А когда мужские губы сомкнулись на моей груди… Это был шок! Самый настоящий шок!
— Кошмар! — зарыдала я еще горше, с силой поджимая ноги.
Почему этот мужчина так влияет на меня? Почему заставляет забыть о страхе и ждать его прикосновений?
— Ненавижу тебя! — выкрикнула я в потолок, посылая Роману все проклятия ада. — Ненавижу!
Теперь я не открывала двери, не взглянув в глазок. Мне хватило ночного визита Львовского. Больше я бы не вынесла.
На пороге стоял Саша. Семь утра. И судя по измятой одежде и сонной физиономии, мужчина ночевал не дома.
— Привет, — улыбнулась я, не спеша впускать Барсукова в свою квартиру.
Что-то держало меня. И слова Львовского жгли грудь. «Не смей спать с ним!».