Табу на любовь
Шрифт:
Все. Назад дороги больше нет. Мало того, я понимала, что и сама безвозвратно изменюсь.
Ладони не слушались, словно принадлежали чужому человеку. Львовский, не дождавшись, сам нетерпеливо стащил с меня мешавшую ему ткань.
Я зажмурилась, застыла в ожидании. Крепкие руки исчезли с моего тела. Вмиг стало жутко холодно. И этот холод проникал в самое сердце, замораживал все чувства, слезы, мечты.
Кажется, Львовского не было целую вечность. Я боялась открыть глаза. Ведь не могло мне повезти настолько, чтобы
С трудом разомкнув веки, столкнулась взглядом с Романом. Мужчина мотнул головой и заскользил взором по моему телу, изучал его. Он стоял, опустив руки вдоль тела, сжимая и разжимая кулаки. Словно сдерживал себя.
Выражение лица было сосредоточенным и серьезным, будто Львовский готовился к серьезной сделке. А я невольно сравнила себя с очередным договором, который потеряет всяческий интерес для Романа, как только стороны придут к согласию.
Львовский задержал взгляд на моей груди, отчего захотелось прикрыться руками.
— Не смей! — приказал он хриплым чужим голосом.
Он оперся рукой в матрас рядом с моей головой. Склонился ко мне. Его грудная клетка двигалась в такт дыхания. Рвано и тяжело.
— Я не смогу остановиться, Ратти, — хрипло выдохнул он, а я подумала, что ослышалась. — Понимаешь?
Я не понимала. Я вообще думала, что все это происходит не со мной. Я отказывалась понимать, что сама же согласилась раздвинуть ноги перед женихом моей сестры, пусть мы и не были особо близки с ней.
Горячие, обжигающие мужские ладони становились все более требовательными. А губы — жадными и дикими. Казалось, что этот мужчина стал моим наваждением, окутал собой, обездвижил, заставил оторваться от реальности.
И я осознала, что дышу так же рвано, как и он сам. Тянусь к нему руками, обнимаю, дышу запахом его влажной и пряной на вкус кожи.
— Ратти! — расслышала я глубокий хриплый шепот, проникающий в самую душу.
Я прогнулась, когда ощутила, как настойчивые и требовательные пальцы проникают в мое тело и задевают волшебные струны моего наслаждения. Я не собиралась стонать от удовольствия. Я все еще дико боялась того, что должно вот-вот случиться со мной.
Но не сдержалась. Мои руки обхватили широкие плечи, а ногти вцепились в горячую кожу, оставляя глубокие следы.
Львовский в ответ крепко сжал ладонью мою попу, заставляя прогнуться навстречу его бедрам.
Рома удерживал меня своими крепкими руками, не позволял сбежать или свести ноги вместе. Его жадный рот скользил по моей коже, оставлял огненные следы, которые, я была уверена в этом, останутся со мной навсегда.
— Чертовы «резинки»! — пробормотал он, отстраняясь от меня, но не убирая рук с моих бедер.
Я стыдливо замерла, глядя на мужскую плоть, замершую у входа и готовую проникнуть в мое тело. Налитая кровью, она подрагивала, словно стремилась
— Не смотри так! — рявкнул Роман, а я не могла ничего поделать со своим любопытством. Не могла прикрыть веки, или отвернуться.
Движения Романа были молниеносными. Он протянул руку к тумбочке, вынул ленту презервативов и распаковал один.
Я понимала, что от смущения покраснела до кончиков волос. Но неотрывно следила за тем, как латекс обхватывает возбужденную мужскую плоть.
— Не перестанешь — кончу, а потом возьму тебя так, как хочу, — пророкотал Рома. — И все растянется до следующего утра, Ратти!
Я сглотнула, все же прикрыла стыдливо веки. Сейчас раннее утро, и я совсем не планировала оставаться у Львовского еще сутки.
Пусть все закончится быстро.
Всхлипнула и прикусила губу почти до крови, когда ощутила тяжесть мужского тела на себе. Рома удерживал свой вес на локтях, словно окутывал меня собой, брал в плен мое тело и мой разум.
— Ты готова для меня, Ратти, — хрипло выдохнул он, скользя приоткрытым ртом по моей шее, оставляя влажные поцелуи за ухом и посылая кучу мурашек по всему моему телу. — Хочешь меня… Ты мой наркотик, Ратти… Гребаный кокс…
Мое тело выгнулось дугой, а руки вцепились в широкие, мускулистые плечи. Тугая плоть настойчиво вторглась в мое лоно, непривычно растягивая и осторожно скользя.
Я ожидала дикой боли. Но пока что испытывала лишь непривычные, но приятные ощущения наполненности. Точно именно этого кусочка мне не хватало, чтобы собрать хитрый пазл.
— Ооох! — выдохнула я, когда этот дикий и жадный мужчина отстранился от меня.
— Млять! — процедил он, одной рукой подхватил мои бедра и застыл.
Я с трудом разлепила веки. Рома всматривался в мое лицо, точно искал ответы на свои вопросы.
— Твою мать! — процедил он и стремительно проник в меня одним толчком.
Я застонала, но уже совсем не от наслаждения. Мне было дико больно, точно Львовский разбил меня надвое, расколол мое тело и не собирался останавливаться на достигнутом.
— Я предупреждал… Говорил… — рычал он, вновь и вновь тараня меня своим телом, а я лишь всхлипывала, сжималась в один кровоточащий комок плоти и ждала, когда же все закончится.
Я не пыталась избежать контакта. Просто ждала, когда Львовский перестанет терзать меня своими жадными движениями.
Мужские губы сжимались на моем плече, и я точно знала, что наутро на моей коже появится синяк — подарок от Львовского.
Я не противилась мужским касаниям, даже наоборот, сжимала и поглаживала ладонями шею, затылок, плечи Романа. И он словно оттаял. Его толчки становились менее болезненными, плавными, и, кажется, нежными.
— Знаю, я — ублюдок, — прошептал он, прижимаясь носом к моему виску. — Хуже того, я двинутый на тебе ублюдок.