Табу на вожделение. Мечта профессора
Шрифт:
— Кричи! — подначивал девушку. Уловив момент, когда она окажется на грани, он усилил нажим. — Кричи, если тебе хорошо! Не хрен сдерживаться!
— Боже! — завопила Юля, блаженно закатывая глаза, отчаянно мотая головой из стороны в сторону и остервенело кусая свои губы. — Что вы… что ты со мной… горит! Там все горит! Хватит, пожалуйста! Я… сейчас… умру!
— Нет, милая! Не раньше, чем кончишь!
Ждать долго не пришлось. Вскоре Попова взвизгнула в последний раз и содрогнулась всем телом. А после обессиленно обмякла, будто пребывая в какой-то
Каримов крепко стиснул ее, прижимая к своей груди и позволяя хоть немного прийти в себя. Когда ее дыхание выровнялось, а сердце перестало надрывно колотиться за ребрами, он мягко перехватил ее руку и настойчиво накрыл ей собственную ширинку со словами:
— Давай, пташечка! Теперь твоя очередь поработать как следует!
Девушка отдернула свою ладонь так быстро, словно обожглась крутым кипятком. Настороженно покосившись на нее, Марат застыл, совершенно ничего не понимая. Ее губы дрожали. В глазах стояли слезы.
А на лице… там отражались испуг, растерянность и самый настоящий ужас.
— Юля?
— Про… простите меня!
— О чем ты говоришь?
Скинув с себя его руки, Попова вернулась на пассажирское сиденье. Смахнув с лица соленую влагу, она мертвой хваткой вцепилась в свою сумку. Прежде, чем Марат сумел среагировать, Юля распахнула дверь и выскочила наружу.
— Постой! — нахмурившись, он выскочил следом. — Что случилось?
— Ничего! — буквально вибрируя от напряжения, девчонка отошла на безопасное расстояние. — Я… я вела себя ужасно! Простите! Понятия не имею, что на меня нашло! Этого не должно было… я не должна была… Там с вами словно не я сейчас… Умоляю, извините меня! Я не хотела, чтобы…
— Замолчи! — протянул угрюмо. — Вернись обратно!
— Нет! Я дойду пешком. Здесь совсем недалеко. Не хочу, чтобы нас видели.
«Ах ты сучка мелкая! Я ж тебя сейчас… так, спокойно! Спокойно!»
Чудом не раскрошив зубы, он уставился на нее гневным взглядом.
— Юля, скажи честно, что происходит? Ты внезапно вспомнила, что я тебе не нравлюсь? Что ты меня боишься? Или что твое сердце занято?
— Нет, конечно!
Слишком ярое отрицание. И слишком быстрое, чтобы быть правдой.
«Ясно. Вспомнила о покровителе своем. Назимов, бл*дь!»
— Послушай, — начал мягко, — ты — свободная девушка, не связанная обязательствами! Отношения, в которых ты состоишь… не подразумевают верности! Они вообще отношениями не являются!
— Чт… что вы пытаетесь сказать? — недоуменно.
— Ты никому ничего не должна! Ты можешь быть с кем пожелаешь!
— Я знаю!
— Тогда в чем дело? — на эмоциях повысил голос. — Я не понимаю тебя!
Обхватив себя руками, Юля посмотрела на него пустым безжизненным взглядом и вновь тихонько обронила:
— Простите!
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, девушка побежала по тротуару в соседний двор. А Марат едва сдерживал себя, чтобы не помчаться следом.
На душе
«Так больше продолжаться не может! Надоело! Пора принимать меры!»
Недолго думая, Каримов схватил свой телефон и набрал номер Назимова.
Тот ответил не сразу. Пришлось несколько долгих гудков повисеть на линии.
Наконец из динамика послышался его бодрый голос:
— Какие люди! Польщен! Польщен! Но… чем обязан?
Угрожающе оскалившись, Марат невозмутимо произнес:
— Сущей мелочью, Володя! Любовницу твою хочу!
Голосом, полным дичайшего изумления, Назимов уточнил:
— Что, прости?
— Ты все верно понял! — раздраженно бросил Марат, теряя контроль над эмоциями. — Я забираю ее у тебя! Я забираю себе твою любовницу! Это ясно? Все! Хорошего понемногу, Володь! Покувыркались, и хватит!
Его прямолинейность произвела на собеседника неожиданный эффект.
Он резко замолчал. А Каримов поспешил отвести телефон от уха — в трубке раздался страшный грохот, словно кто-то выронил из рук нечто стеклянное. И это самое стекло от соприкосновения с полом разбилось вдребезги, издав характерный звенящий звук. На заднем фоне послышались отборный Володькин мат и отчаянные женские вопли вперемешку со слезами.
Марат машинально нахмурился, ощущая противную оскомину на языке.
В следующий миг горе-собеседник взревел, чудом не оглушив его:
— Каримов, ты охренел? Или принял на грудь чего запрещенного и теперь вальтов там ловишь? Что за бред ты несешь? Какая, к черту, любовница?
— Безбожно юная. Дьявольски сексуальная. И весьма доверчивая, судя по всему! — громко рявкнул, стискивая смартфон в ладони так сильно, что рисковал раздавить его к чертовой матери. — Мне жаль, если Наталья все услышала! Я не хотел причинять ей боль! Но правда рано или поздно…
— Приезжай, Марат! Приезжай к нам!
— Зачем?
— Чтобы мы с тобой могли хорошенько отп*здить друг друга, как в старые добрые времена, потом накатить по мировой и вместе объяснить моей жене, что все твои слова — лишь плод твоей искореженной фантазии! Что нет у меня никакой любовницы и не было никогда! Да, Натаха у меня с прибабахами — иногда самому придушить хочется эту бешенную сучку, но она моя! И я ее люблю!
Каримов злобно расхохотался в потолок, поражаясь человеческой наглости:
— Как натурально! Я почти купился! — отчеканил сурово, буквально подыхая от желания раздробить ему челюсть. — Ей ты такую же муть в уши льешь, пока своей спермой накачиваешь? В этом все дело? Милая глупая девочка повелась на красивую сказочку о любви?
В трубке раздался тяжелый вздох. Протяжный. Мучительный. Затем:
— Позволь напомнить, дружище: я не обязан отчитываться перед тобой о своей личной жизни… и все же я скажу. Скажу, ничего не тая.