Тачки, девушки, ГАИ
Шрифт:
Но тут он тоже посмотрел на меня с жалостью и сказал, что если я хочу успеть, то надо делать все, как он сказал. И я неожиданно осознал, что ведь он так и поедет.
– Нет, – говорю, – едем прямо.
– Не, – пробормотал он, – я на разворот.
– А я прямо, – пробормотал я.
Сложность моего положения заключалась в том, что за рулем сидел он. И он уже начал потихоньку, словно от нечего делать, перестраиваться из левого в правый ряд. Я столкнулся с настоящим русским характером. Но и он, я надеялся, тоже.
Я начал лихорадочно соображать. У меня в распоряжении было всего
И я сказал ему:
– Послушайте, давайте сделаем так. Сейчас мы едем прямо…
– Не получается, – вздохнул он, зная себя.
– Мы едем прямо, – продолжил я, – и, если мы приезжаем вовремя, я до конца жизни считаю, что встретился с лучшим водителем в этом городе.
Он задумался, и мы проехали разворот. Это уже была большая победа. И к тому же мы все-таки наконец-то двигались.
– Ну да, – неуверенно сказал он, – а то через третье кольцо каждый дурак доедет. Так?
И он испытующе посмотрел на меня.
– Разумеется, – подтвердил я.
– Понял! – обрадовался он. – Ну ладно…
Там, где был тротуар, мы ехали по тротуару. Там, где не было тротуара, по обочине. Где не было обочины, мы тоже по чему-то ехали. Иногда мне казалось, что мы едем по впереди идущим машинам.
Мне не удалось перепрограммировать его характер. Это оказался живой человек. И он просто продемонстрировал другую грань русского характера. Она называется «фигня, прорвемся!».
И мы прорвались. Я мог даже позволить себе не спеша достать из машины сумку. Он не помогал мне даже открыть багажник.
Четвертая передача
Часть 4
Попутчики
Осел довел Владимира Путина до монастыря и отошел в сторону. Когда часа через полтора кортеж поехал обратно, на дороге его снова ждал осел. Осел дождался, пока до него доедет машина президента России, и подошел к ней. Он на этот раз не хотел вставать в кортеж. Он хотел просто поговорить.
Президент остановился и открыл окно своей машины. Они и в самом деле перекинулись парой слов. Было хорошо слышно, как президент спросил осла:
– Ну как ты?
Бывает и такое
Эта история не даст мне успокоиться никогда.
Началось с того, что утром я отъехал от дома метров на шестьсот и у меня кончился бензин. Машина встала на узкой дороге. Тут же образовалась пробка. Ну, вы знаете, как это бывает. Чувство внезапного, всеочищающего бешенства при виде такой вставшей машины…
Ну а с кем не бывает? Я, конечно, обращал внимание на то, что бензина все меньше, и еще эта пародия на бортовой компьютер, установленная в салоне моего «Пежо», напоминала, что уровень топлива – low. Ну, и что толку? Все равно я встал в самое неподходящее время и самом неприятном месте.
Выйдя из машины, я увидел, что никого поблизости нет. Те, кто отчаянно сигналил мне из своих машин, застрелились
Он был в эту секунду очень увлечен своим занятием. Но когда обернулся и оценил ситуацию, то тут же бросил свою щеточку на капот и побежал ко мне, не дослушав. Я даже не успел помочь ему – так он вдруг налег на «Пежо», вмиг измазавшись с ног до головы. Машина подалась и даже чуть не наехала на его «Мерседес». Я от души поблагодарил его.
Пока я, сидя в машине, звонил на работу, от которой был недалеко, и слушал, что свободных водителей нет, а канистр никогда и не было, он подошел ко мне, постучал в стекло и сам спросил, нет ли у меня канистры.
– А то бы я довез вас до ближайшей заправки. Это рядом.
Но у меня не было канистры. Тогда он открыл свой багажник и нашел там пустую пластмассовую флягу из-под незамерзающей жидкости. И очень обрадовался. Пожалуй, больше меня.
– Эта точно подойдет! Поехали.
Дорогой он извинялся, что не сможет отвезти меня обратно, потому что у него совершенно нет времени, страшно опаздывает на одну встречу. Я его убеждал, что ему нечего стыдиться, ведь он и так уже столько всего для меня сделал. Впрочем, когда мы подъехали к заправке, он сказал, что все-таки подождет меня, а то получается как-то нехорошо.
– А то как будто я вас бросил, что ли, – сказал он.
Я не смел возражать. Я видел, что это его расстроит.
Возле кассы выяснилась еще одна страшная подробность. Я забыл бумажник с деньгами. Хорошо, хоть бумажник с документами был при мне. Хотя в этой ситуации лучше бы было наоборот. Я вернулся к нему и сказал, что мы едем обратно.
– Что, не наливают по 5 литров? – с тревогой спросил он. – У них так бывает. Ну-ка, я выйду и поговорю с ними.
Я сказал, что дело не в этом. Когда он узнал, в чем же, то даже засмеялся:
– Ну, это ерунда! У меня же есть деньги! Сколько надо? Ста рублей хватит?
Хватало и пятидесяти. Мелочь у меня была. Я взял деньги, налил бензина, и мы поехали обратно. Дорогой я, чувствуя свою неизгладимую вину перед этим человеком, сказал, что голова который день забита этой чертовой войной в Ираке. А не тем, чтобы залить бензин.
– Да ладно, – успокоил он меня, – в конце концов, что нам этот Ирак? Мы там никогда не были и не будем.
Тут уж я возразил, что только что оттуда вернулся.
– А что вы там делали? – с интересом спросил он. Я признался, что я журналист.
– О, а я музыкант! – обрадовался он. – Будем знакомы.
Он сказал, что работает с певцом Алексеем Глызиным и опаздывает как раз в телецентр, к журналистам, на запись какой-то песни.
– А что, вам нравится Ирак? – с недоумением спросил он.
Я видел, что, если я скажу «да», он раскается, что посвятил мне столько своего времени. Да к тому же я бы и не сказал, что мне понравился Ирак. И я ему честно ответил, что нет, не нравится. Мне показалось, он кивнул с облегчением.