Тагир. Ребенок от второй жены
Шрифт:
А я начинаю подозревать, и этому много причин, что оно у нее гнилое. Разве стала бы она так нарочито хвастаться подобным, видя, в каком я состоянии? Не спросит, как всё это время я жила… Как выживала моя семья… Всё, что ее интересует, драгоценности и Тагир. Особенно он…
Не дождавшись от меня ответа, Наиля приспускает халат с плеч, но, будто подтолкнув саму себя, подходит ко мне и оглядывает укрытое пеной тело.
— А давай я помогу тебе помыться? Ты такая худая, Ясми, надо больше кушать, а еще отдыхать, — зыркает на меня, и чудится, что в этом слове тоже какое-то
— Я переживала за отца, — пытаюсь перевести тему в другое русло. Моя подруга детства обязательно бы поинтересовалась, как здоровье моего отца, но она явно намерена не сворачивать с выбранной дороги.
— Теперь с ним всё в порядке, благодаря нашему мужу, заметь. Тагир так великодушен…
Сбивается с мысли и смотрит в упор на мою шею. Машинально хватаюсь за нее, а потом кидаю взгляд в зеркало, что тонкой полоской идет по краю стены. На шее отчетливо видно свидетельство прошлой ночи. Пятно от поцелуя Тагира. Наиля столбенеет, с побелевшим лицом сжимает в руке губку, с которой падает пена.
— Я… — хрипит она, пытаясь прийти в себя. А потом начинает яростно тереть мне спину, таким образом пряча взгляд. Ее слова раздаются глухо, но я слышу каждое, а движения Наили причиняют боль. — Мой муж дарит мне подарки каждый раз, когда хочет отблагодарить за ночь. Тагир как зверь. Он неутомим. Я почти лишилась чувств вчера. А когда проснулась утром, увидела его подарок. А тебе он что подарил?
На что она намекает, понимаю сразу и прихожу в ужас от того, что Наиля обсуждает со мной… Нет, даже думать не хочу. Это ужасно и мерзко. В нормальном обществе, приличной семье так не должно быть. Неужели теперь это мой удел…
Глава 13
Тагир
Отец с матерью стоят на крыльце дома, обмениваются взглядами, понятными только им. Но несложно догадаться, что их беспокоит и тревожит. Машина уже готова отвезти их в аэропорт, но напряжение, повисшее в воздухе, не дает нам распрощаться.
— Тагир, — сурово поджав губы, всё же берет слово папа.
Мама же встает подле него и обхватывает локоть двумя руками, давая своему мужу моральную поддержку. Я же вздыхаю и жду дальнейших слов.
— Мы провели никях, отец, — говорю раньше него.
Родители в курсе этого торжества, именно новость, долетевшая до их ушей, заставила подорваться с места и прибыть сюда в рекордные сроки.
— Ты должен был попросить нашего благословения, Тагир! — выплевывает наконец отец, стискивая кулаки.
— Я знал, что вы будете против, — пожимаю плечами, сцепив при этом челюсти.
Чувствую, как скрипят зубы, натягивается кожа мышц, но сказать больше ничего не могу. Это родители, я их безмерно люблю и уважаю, но есть вещи, на которые даже они не могут повлиять в моей жизни. Когда-то я пошел у них на поводу и подчинился их желанию — женился на Наиле, хотя единственную эмоцию, которую она у меня вызывала — неприязнь.
Всю жизнь смотрела на меня щенячьими глазами и вбивала клин между мной и Ясминой, кого я боготворил. Но согласился взять ее в жены и по другой причине. Она оказала помощь нашей семье. Помощь, которая решила наше общее будущее. И принесла моим родителям долгожданное возмездие.
— Если знал, то зачем взял эту змею в жены?! — не выдержала и крикнула мама.
Ее глаза наполнились слезами, она шмыгнула и уткнулась носом в плечо отца. Сдерживаю вой, бурей поднявшийся изнутри. Она напомнила мне то, что я всеми силами хотел забыть. Похоронил под злостью, ненавистью и холодом, поселившимися в груди последние несколько лет.
— Мама, — вздыхаю, говорю как можно тише и спокойнее.
Размеренно дышу, пытаясь не сорваться и не вцепиться пальцами в свои волосы. Хочется содрать с себя кожу. Снова обнять со спины Ясмину. Два этих противоречивых желания разрывают на части, внося разлад в мою душу, которую уже давно не способно ничего склеить.
— Что мама? Что мама?! — вдруг кидается ко мне и бьет по груди ладонью, кричит и плачет.
Я почти не чувствую боли в тех местах, куда она пытается попасть. Стою истуканом и терплю, прикрыв глаза. Жду, когда ее злость осядет, но мы все знаем, что осадок никогда и никуда не денется. Всё это лишь покроется пылью сквозь года.
— Так же нельзя, сын, — наконец успокаивается она, опирается лбом о мою грудь, всхлипывает. — Разве так можно? Неужели сестра врага станет матерью моего внука?
Поднимает голову, заглядывает проникновенно в мои глаза, пытаясь воззвать к моей совести. На секунду я чувствую стыд перед той, которая родила меня, любила и вырастила. Чувство, словно я — монстр, разрушающий ее мир. Из раза в раз. Не уберег сестру, полюбил недостойную, не дал им желанного внука, наследника Юсуповых.
— Нужно принять это как данность, мама. Ясмина — моя жена. И она родит мне сына.
Жесткость в голосе заставляет мою мать сделать шаг назад, к отцу, в поисках поддержки. Тот обхватывает ее за плечи и пожимает, даря ей успокоение.
— А как же Наиля? Почему она не может? Или фигуру бережет? — спрашивает невпопад родительница, но попадает почти в точку.
Первое время нашего брака, напоминающего одну лишь фикцию, я хотел детей. Отчаянно желал, чтобы боль ушла, восполнилась новой жизнью взамен другой, безвозвратно утраченной. Мы пытались, долго пытались. Пока в один из дней я не обнаружил противозачаточные, которые так упорно принимала моя первая жена.
— Я с ней поговорю, Тагир. Она ведь просто молодая девочка, которая боится потерять твою любовь, — с надеждой смотрит на меня мама, до сих пор убежденная в своих иллюзиях. — Вы же уже так долго вместе, она с радостью родит тебе.
И говорит она так отчаянно и с такой верой, что мне даже жаль разрушать ее мечты. В одном она права. Когда-то я хотел, чтобы из навязанного брака вышло что-то путное. Пусть без любви, но надеялся обрести в нем взаимное уважение.
Мною двигала благодарность, которая смыла весь скептицизм и неприятие, обуревавшие меня всю жизнь по отношению к этой прилипале. Но то предательство по отношению к моей мечте навсегда отрезало все попытки к сближению.