Тагу. Рассказы и повести
Шрифт:
Грек был вне себя от радости. В эти дни он не мог понять, что с ним делается… Одна мысль: Циру спасена, она нуждается в его помощи — заслоняла все остальное. Словно солнце осветило мрачные стены лавки. Усталый, надломленный человек на глазах у всей деревни превращался в энергичного, рачительного хозяина…
Сельчане поражались переменам, происшедшим в домике у моста. Лавка выглядела гораздо приветливей и уютнее. Маленькая хозяйка прибирала комнаты, готовила пищу, а когда Грек копался в своем огороде, стояла за прилавком. Она так привязалась к Греку, с такой любовью произносила слово "отец", что Грек всякий раз невольно вздрагивал.
Циру удивляло, что Грек,
Однажды, услыхав, как заскрипели половицы в соседней комнате, а затем хлопнула дверь, Циру соскочила со скамьи и прильнула к окну. Какие-то люди бесшумно уходили от домика и скрывались в темноте. Только один — худощавый, в башлыке — остался подле Грека…
— Георгиос, твой духан стал слишком людным… Теперь нам опасно собираться у тебя, — сказал незнакомец. И Циру сразу узнала этот низкий приятный голос.
— Да, Тариэл…
— Ну, что ж, прощай, Георгиос, — тихо сказал человек в башлыке.
— Прощай, — так же тихо ответил Грек.
Теперь лавка открывалась засветло и не закрывалась до поздней ночи. Крестьянин мог купить в ней мануфактуру, посуду, разную мелочь, необходимую в хозяйстве. На стойке красовался кувшин с вином, бутылки с водкой. Из-под чистого полотняного лоскута выглядывали жареный поросенок и вареная курица. На прилавке с одной стороны были разложены жареные тарани и завернутые в ореховые листья сомы, с другой — приправленный перцем свежий сыр сулгуни. Здесь можно было найти ароматные подливки и соусы, горячее гоми и мчади, зелень, соленья, зеленое лобио. Все это готовила Циру.
Теперь уже ни один фаэтон или дилижанс не проезжал мимо лавки без того, чтобы не остановиться на несколько минут, пока пассажиры не перекусят чего-нибудь и не выпьют по стаканчику вина. "Водка Грека", "тарань Грека", "подлива Грека" стали известны далеко за пределами Мунчии.
Лавочника радовала эта добрая слава, и он изо всех сил старался угодить покупателям. В других лавках и половины той закуски и выпивки не получишь за те деньги, которые брал Грек. А ведь ему дорога была теперь каждая копейка. После похорон Татии, на которые ушли его скудные сбережения, лавочник часто задумывался, что станется с Циру, если он вдруг заболеет или умрет. На следующий год нужно во что бы то ни стало отдать ее в школу. Образованный человек нигде не пропадет! И Татия мечтала о том же, но не дожила. Как загорались глаза Циру при виде детей, бегущих в школу! С какой завистью смотрела она на школьников, спрятавшись за дверью или углом дома.
— Она должна учиться! — говорил Грек в такие минуты.
Приближался день успенья богоматери. В Хобском монастыре готовились к встрече гостей. Из самых отдаленных уголков Мегрелии собирался сюда народ молиться, веселиться, торговать. Хобская ярмарка славилась по всему Зугдидскому и Сенакскому уездам. Длилась она обычно более двух недель.
Раньше Греку и в голову не пришло бы поехать в Хобский монастырь, а теперь он заранее накупил самых ходовых товаров и поставил свой ларек в таком выгодном месте, что ни один покупатель не мог пройти мимо.
Лавочник был очень доволен, одно печалило его: Циру еще не сняла траура по матери, и ее пришлось оставить дома.
— Со мной ничего не случится, отец, — успокаивала его девочка. — Мне только жаль, что я не смогу помочь тебе… За меня не бойся, я ведь не маленькая.
Но разве он мог быть спокоен!
Ярмарка подходила к концу. Грек решил больше не задерживаться.
Наутро один знакомый купец обещал привезти из Поти книги, тетради и сумку для Циру, но вот уже полдень, а его все нет. В монастырском дворе раздавались веселые песни. С берега Хоби доносились веселые выкрики и громкое гиканье играющих в мяч. На поляне перед монастырем молодежь состязалась в джигитовке. Акробаты бегали по канату. Визжали ряженые.
Тысячи людей беспорядочно сновали взад и вперед на небольшой площади ярмарки.
— Седла! Седла княжеские!
— Побойся бога, креста на тебе нет! Где ты дешевле купишь? Я же не на дороге товар нашел — из Варшавы привез!
— Глиняные сковородки! Огня не надо, сами пекут!
— Не кукуруза — золото, червонное золото! Взгляните, какой цвет у нее, на зерна взгляните!
— Пиявки! Пиявки!
Только Грек не зазывал покупателей. Он сидел перед своим ларьком, изрядно уставший, разбитый, разморенный палящими лучами солнца. Ему надоели этот шум и сутолока. Сегодня утром он мельком видел Тариэла. "В толпе стражники рыщут, наверное, за ним охотятся", — с тревогой думал Грек. Но вскоре он забыл о Тариэле, представил себе, какой радостью загорятся глаза Циру, когда он разложит перед ней книги, тетради, повесит на стену новую сумку. И вот наконец наступит самый счастливый день — Циру со своими сверстниками пойдет на первый урок… "Урания бы уже закончила школу… Кто знает, может, в ту проклятую ночь англичане забрали мою девочку и она жива! Ведь рассказывал же один беженец из Индии, что детей расстрелянных иногда увозят в Англию и там воспитывают на свой лад. Может быть, и Уранию увезли англичане? Бог с ними, как бы там ее ни воспитали, лишь бы она была жива!.. Возможно, она действительно там! Потому-то наши ничего не смогли узнать о ее судьбе… А я поверил и потерял надежду!"
Будто теплая искра засветилась в его сердце, он закрыл глаза, представил свою дочь взрослой… И задремал…
Громкий шум и крики разбудили его. Где-то неподалеку грянул выстрел, другой.
— Спасайся! — истошно закричал кто-то. Крик потонул в топоте множества ног. Обезумевшая толпа сметала на своем пути ларьки, навесы, арбы. Со звоном падала и билась посуда. Из опрокинутых кувшинов и бутылей булькая выливалось вино. Не успел Грек прийти в себя, как толпа снесла и его ларек. Если бы он не отскочил за стену кузни, ему пришлось бы распрощаться с жизнью. Когда Грек выглянул из своего укрытия, площадь, которая только что кишела людьми, была пустынна. Мертвая тишина царила на ней. Землю усеяли обломки лавок и навесов, осколки кувшинов и посуды. Среди этого хаоса стояли, держась за руки, Циру и незнакомая девушка в европейском костюме. С другого конца площади бежал человек в разорванной рубахе. Грек провел рукой по глазам. Нет, зрение не обманывало его: это — Циру, а рядом…
Человек в разорванной рубахе быстро приближался. За ним бежал стражник с револьвером в руке.
— Тариэл! — прошептал Грек.
Кардаа бежал, тяжело дыша.
— Стой, стрелять буду! Стой, сукин сын! — кричал стражник.
Тариэл поравнялся с Греком. На мгновение взгляды их встретились. Грек увидел бледное лицо, окровавленный лоб… Еще немного, и Тариэл скроется за кузней.
— Стой, стрелять буду! — Стражник поднял револьвер. Он уже взвел курок, когда перед его глазами метнулась, будто из-под земли, сутулая фигура старика.