Тагу. Рассказы и повести
Шрифт:
Они лежали молча, вытянувшись, и между ними было пространство длиною в руку, но вот рука Джвебе осторожно и несмело касалась плеча Инды. Инда лежала с закрытыми глазами, будто не чувствуя прикосновения, но когда рука Джвебе соскальзывала ей на грудь, она вскрикивала: — Что ты, парень! — вскакивала и хваталась за платье.
Все это было ее мечтой, ее ожиданием, ее желанием, и не больше. Все это было только видением. И сердце ее падало, когда Джвебе не оказывалось рядом. Но и в них тоже была немалая радость, в этих видениях. Когда солнце начинало спускаться к морю, Инда одевалась и со спокойной, счастливой улыбкой на губах возвращалась по прибрежной тропинке домой. В пути она не раз останавливалась,
На следующий день Инда снова уплывала вниз по реке к лесу. Она знала, что Джвебе нередко охотится в том же лесу, и надеялась, что как-нибудь встретится с ним там — не в мечтах встретится, а наяву. И однажды они действительно встретились на узкой прибрежной тропинке. Встретились и смутились, больше того — испугались, так далеко от дома и наедине… Некоторое время они молчали, и не глядя друг на друга, шли по тропинке, ведущей в деревню. Инда не решалась заговорить первой, первым все же заговорил Джвебе. Преодолев робость, он спросил Инду:
— Зачем ты так далеко зашла, тебе не страшно, Инда?
— А чего мне бояться! Я уже давно не ребенок, Джвебе.
— И все же… в лесу полно зверей, Инда.
— А я о них и не думаю, Джвебе.
— А о чем же ты думаешь, Инда?
— Не знаю… Мало ли о чем.
— О чем все же?
— Ты болота опасайся, Джвебе! Не только человек — и зверь обходит болото, Джвебе.
— Не бойся за меня, Инда.
— Я не боюсь, а все же лучше обходи болото, Джвебе. Леший не спит.
— А я о тебе думаю, Инда.
— Что ты! Зачем обо мне думать, Джвебе?
— Не знаю. Но вот думаю, беспокоюсь о тебе, Инда. Зверей много в лесу.
— А я не боюсь зверей, Джвебе.
— Зверь все же зверь, Инда.
— Да, Джвебе, зверь он, конечно, зверь… Но я тебя боюсь, Джвебе.
— Зачем меня бояться, Инда?
— Не знаю, но боюсь…
— Я и сам боюсь тебя, Инда.
— Что ты! Не прикасайся, не то закричу так, что небо услышит.
— Ну, чего ты боишься? Хочешь, я совсем не буду ходить в лес, Инда?
— Нет, зачем же! Здесь зверей много.
— Да, зверья много.
— Чего же тебе больше?
— Не знаю…
— Ну, чего же тебе больше, Джвебе? Ты же охотник.
— В лесу один прекрасный зверь, Инда!
— Один?
— Он не дает мне покоя, Инда.
— Что это за зверь, Джвебе?
— Прекрасный зверь. Погибаю я из-за него, Инда.
— Не дай бог тебе погибнуть, Джвебе.
— Погибну я из-за него, Инда.
— А не из-за тебя ли ходит тот зверь в лес, Джвебе?
— Не знаю, Инда.
— Чего же ты ждешь, Джвебе? Поймай этого зверя. А ну! — вскрикнула Инда и помчалась как ветер.
Джвебе никак не мог угнаться за Индой — тяжелые охотничьи трофеи мешали, — да и как за ней угонишься, когда у нее такие тонкие и высокие, как у олененка, ноги.
— В кандалах ты, что ли, Джвебе? — крикнула, обернувшись, Инда. Она громко смеялась, качала головой, и длинные блестящие волосы ее рассыпались по плечам, и сияющее лицо ее, и горящие глаза были так призывны, что Джвебе остановился, завороженный и ошеломленный. И Инда тоже остановилась, потому что голова у нее закружилась от счастья, и, прижав левую руку к груди, она подождала Джвебе, и затем они уже вместе пошли по узкой тропинке к деревне. Потом они еще несколько раз встречались в том же лесу, и чаще всего
…Джвебе исподлобья оглядел поле. Сколько раз бегали они здесь с Индой. Сколько раз гонялись друг за другом. Сколько раз валили они высокую кукурузу, и пыль от метелок облепляла их потные лица, и острые, как бритва, длинные листья царапали им руки, а когда они, запыхавшиеся, вдруг останавливались и оглядывались, их словно громом поражало: вокруг них расстилались полегшие на землю стебли. Медведи и те не могли бы их так примять. Молодые люди переглядывались, убегали с поля и опять разными дорогами уходили в деревню. Разными дорогами. Все еще тайно…
И сейчас Инда на этом же поле. Так вот куда она убежала от меня, подумал Джвебе. Девушка стояла в первом ряду хмурой, тяжело молчавшей в ожидании толпы. Джвебе увидел Инду издали. Джвебе уже знал, почему в Поле собралось столько народу, почему его отряд стрелял по деревне из пушки, знал, почему так напряженно молчат односельчане, почему Беглар и учитель стоят впереди всех, почему отряд направляется прямо к народу. Нет, нет! Не дай бог! Джвебе пожелтел от страха. Господи, пронеси! Сердце его гулко билось. На лицах Болдуина, Броладзе и Орлова застыло незнакомое Джвебе, странное выражение не то отвращения, не то страха. Джвебе хотел спросить их, что делать, но не мог вымолвить ни слова.
Инда и Мака не отрывали глаз от Джвебе. "Ох, ослепнуть бы моим глазам. Не видеть бы всего этого, — думала Мака, — с пушкой и ружьем идешь ты убивать мать и отца, убивать родню и соседей! Ты хочешь прогнать нас с земли, которая вскормила тебя. Горе мне, горе моему сердцу! Почему земля не разверзнется и не поглотит меня".
Беглар не видел сына и не знал, что Джвебе идет с гвардейцами. Не знал он и того, как ему встретить гвардейцев, что делать, что сказать им и односельчанам. Беглар понимал, что гвардейцы пришли, как враги, чтобы прогнать отсюда всех, кто разделил помещичью землю и вспахал ее. Это он, Беглар, поднял своих односельчан на раздел помещичьей земли, и он один должен дать ответ. Ну, что ж, — Беглар не боится ответственности. Он никогда не испытывал страха, свершая правое дело. Крепче камня бывал Беглар в пору тяжких испытаний. И сейчас он тоже не дрогнет.
Отряд приблизился к народу.
Инда взяла за руку Маку.
— Джвебе! — прошептала девушка дрожащими от волнения губами.
Беглар услышал голос Инды и тотчас же увидел Джвебе. И сразу увидел, в каком состоянии его сын, каким огнем горит. Прячет взгляд от отца и от людей, мальчишка. Стыдно ему. А мне разве не стыдно за него? Зря отпустил я его в гвардию! Почему не привязал его на цепь! Мака виновата. На женщин в таких делах нельзя полагаться.
Отряд полукольцом обхватил толпу и остановился. Вахтанг Глонти пришпорил коня, поднял его на дыбы и загарцевал, красуясь перед народом. Но лошади быстро надоела эта бесцельная пляска, и она остановилась и недовольно заржала. Коню претил бешеный нрав хозяина, и он часто не подчинялся ему, Глонти привык к его капризам, но сейчас, чтобы народ не успел заметить этого, громко крикнул: