Таинственный остров (изд.1949)
Шрифт:
Вначале на неизвестного, привыкшего к вольному простору и той безудержной свободе, которой он пользовался на острове Табор, находили приступы глухой ярости, и колонисты боялись, как бы он не выбросился из окна Гранитного дворца. Но мало-помалу он смирился, и ему предоставили больше свободы.
У поселенцев появилась надежда. Неизвестный отрешился от своих кровожадных инстинктов; он больше не ел сырое мясо, которым питался на островке, а варёное мясо не вызывало в нём отвращения, как вначале, на борту «Бонадвентура».
Однажды Сайрес Смит, воспользовавшись тем, что неизвестный
Сайрес Смит поставил себе за правило ежедневно проводить несколько часов в его обществе. Он приходил в комнату к неизвестному с работой и всеми силами старался чем-нибудь его заинтересовать. Инженер надеялся, что проблеск мысли озарит его тёмную душу, какое-нибудь воспоминание вернёт к сознательной жизни. Ведь случилось же это на борту «Бонадвентура» во время бури.
Инженер рассказывал ему о чём-нибудь, стараясь разбудить его дремлющий ум, заставляя незнакомца прислушиваться и приглядываться. Иногда в комнату входил то один, то другой колонист, порой друзья собирались все вместе. Чаще всего они говорили о мореходстве — о том, что ближе всего любому моряку. Порой неизвестный как будто вслушивался в речи колонистов, и друзья скоро пришли к убеждению, что он кое-что понимает. Иногда они подмечали у него на лице скорбное выражение, говорившее о душевных страданиях, ибо трудно было предположить, что он притворяется; но несчастный молчал, хотя не раз им чудилось, что слова готовы сорваться с его уст…
Он хранил какое-то печальное спокойствие. Но не было ли его спокойствие кажущимся? Не тосковал ли он в неволе? Трудно было сказать. А может быть, он постепенно менялся к лучшему, ведь это было так естественно. Он попал в тесный круг друзей, в спокойную обстановку, жил в полном довольстве, постоянно общался с колонистами, к которым в конце концов привык, всегда был сыт и тепло одет. Но облагородила ли его новая жизнь, которую он теперь вёл, или же, и это слово здесь уместнее, его попросту удалось приручить? Вот в чём был вопрос, и Сайресу Смиту хотелось поскорее разрешить свои сомнения, но он боялся отпугнуть больного, ибо считал его больным! Впрочем, исцелится ли когда-нибудь неизвестный?
Инженер непрестанно наблюдал за ним. Он следил за каждым движением его души, если только это слово можно было применить к неизвестному. Как хотелось Сайресу Смиту постичь эту душу!
Колонисты с искренним волнением следили за тем, как протекало лечение, предпринятое Сайресом Смитом. Они старались помочь ему в этом деле, продиктованном человеколюбием, и все, за исключением, пожалуй, одного маловера Пенкрофа, надеялись, как и Сайрес Смит, на исцеление неизвестного.
Как уже говорилось, незнакомец хранил невозмутимое спокойствие, но все видели, что он по-своему привязался к инженеру. Поэтому Сайрес Смит решил испытать его и, вырвав из привычной обстановки,
— Но, пожалуй, получив свободу, он убежит от нас? — спросил Гедеон Спилет.
— Однако необходимо произвести этот опыт, — ответил Сайрес Смит.
— Вот увидите, — заметил Пенкроф, — наш красавчик сейчас же улепетнёт, как только очутится на вольном воздухе и почует свободу!
— Не думаю, — ответил Сайрес Смит.
— Попробуем, — произнёс Гедеон Спилет.
— Попробуем! — повторил инженер.
Дело было 30 октября; неизвестный с острова Табор уже девять дней провёл в неволе, в Гранитном дворце. Было жарко, и солнечный свет заливал остров.
Когда Сайрес Смит и Пенкроф вошли в комнату, пленник лежал у окна и смотрел на небо.
— Идёмте с нами, друг мой! — сказал ему инженер.
Неизвестный вскочил. Пристально посмотрев на Сайреса Смита, он пошёл вслед за ним, а моряк, шагая позади, всем своим видом показывал, что ничуть не верит в успех предприятия.
У дверей Сайрес Смит и Пенкроф усадили неизвестного в подъёмник, а Наб, Герберт и Гедеон Спилет ждали внизу. Корзина спустилась, и через несколько минут все собрались на берегу.
Колонисты отошли от незнакомца, чтобы не стеснят его.
Он сделал несколько шагов к морю, глаза его возбуждённо блестели, но он и не думал убегать. Он смотрел как волны, разбившись об островок, лениво плещут о берег.
— Пока он видит только море, — заметил Гедеон Спилет, — и оно, быть может, не вызывает у него желания убежать.
— Вы правы, — ответил Сайрес Смит, — надо его отвести на плато к опушке леса. Там испытание будет убедительней.
— А ведь бежать-то ему не удастся: мосты разведены, — заметил Наб.
— Как же, — воскликнул Пенкроф, — так он и испугался твоего Глицеринового ручья! Он мигом через него переберётся!
— Посмотрим, — только и сказал Сайрес Смит, глядя в глаза своему подопечному.
Колонисты отвели неизвестного к устью реки Благодарения; поднявшись по левому берегу, все вышли на плато Кругозора.
Когда неизвестный очутился на опушке леса и увидел роскошные деревья, листву которых колыхал лёгкий ветерок, он с упоением стал глотать благоуханный лесной воздух, и глубокий вздох вырвался из его груди.
Колонисты стояли поодаль и готовы были схватить его при малейшей попытке к побегу.
И действительно, несчастный чуть не бросился в ручей, отделявший от него лес, — мускулы на его ногах на миг напряглись… Но он тотчас же отступил, опустился на землю, и крупная слеза скатилась по его щеке!
— Ты плачешь, — воскликнул Сайрес Смит, — значит, ты снова стал человеком!
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ