Таинственный след
Шрифт:
— Что с тобой, Кирюша? — в тревоге спросил я. — Болен?
— Алексей Васильевич, Гришу схватили...
— Что ты говоришь? Когда? — у меня помутилось в глазах, ноги подкосились, и я рухнул на стул.
— Прошлой ночью схватили. И Романова арестовали, и Братченко, и Мустенко. Всего двадцать человек.
— Значит, разоблачена вся группа?
— Пожалуй, так. Идут повальные аресты. И Беляева схватили. Я видел это своими глазами. Бежал к нему, чтобы предупредить, и сам чуть не попался.
Убитые тяжелой вестью, мы с Кириллом долго просидели в полном молчании. Мне казалось, что все рухнуло вокруг, и мы остались в глухой пустыне. Я не мог опомниться от удара. Мы долгое время готовились к этой операции. В группу Проценко людей подбирали по одному.
— Опять мы встречаемся с предателем, — сказал я Розовику. — Это его рук дело.
— Да, нас предали. И так ловко все проделано, что даже Проценко ничего не мог предпринять.
— Мы не могли знать тогда, кто предал Проценко, — рассказывал Алексей Васильевич. — Только после войны по документам гестапо было установлено имя изменника. Это был Киселев, «друг» Беляева. Он-то выдал и Беляева и группу Проценко.
Фашисты приговорили Проценко к смертной казни через повешение, а его товарищей — к расстрелу. Но буквально через два дня ко мне прибежал Розовик с приказом гестапо и жандармерии. В этом приказе было сказано, что Проценко бежал из тюрьмы и за его поимку назначена награда. В приказе имелось подробное описание внешности Проценко. Тот, кто задержит Проценко, получит десять тысяч марок, муку, сахар и мануфактуру. Кроме того, была обещана бесплатная поездка по Германии. Немцы ничего не жалели за голову отважного подпольщика.
— Гриша, богатырь ты наш, вырвался все-таки, — радовались мы за товарища. — Где лее ты теперь скитаешься, дорогой друг?
Надо сказать, что нас всерьез занимал вопрос, где же скрывается Проценко? Он не знал о расположении отряда и не мог уйти к партизанам. Отыскать их в лесу без проводника было невозможно. Григорий наверняка кружит где-то поблизости. А это очень опасно. Вся жандармерия поднята на ноги, полицаи рыскают по селам, дороги перекрыты. Полиции помогают солдаты гарнизона.
— Интересный все-таки у человека характер, — сказал Алексей Васильевич, несколько отвлекаясь от основной темы своего рассказа. — Когда человеку грозит какая-то опасность, он обязательно стремится в родные места, к близким людям, хотя именно здесь чаще всего и подстерегают всякие неприятности. Как будто не разум, а какой-то инстинкт руководит его поступками в подобных случаях. Просто удивительно...
Так поступил и Проценко. Не сумев пробраться к партизанам, он пошел в свое родное село Вовчиково. Там проживали его близкие родственники. Из этого села были уже взяты двенадцать заложников. Оккупанты заявили, что будут держать их под арестом до тех пор, пока не поймают Проценко. Григорий пришел к своему двоюродному брату Дайнеко, надеясь переодеться здесь, подкрепиться и идти дальше. Во дворе он столкнулся со своей снохой Даркой, и та в ужасе закричала на него:
— О, ужас! Этот негодяй здесь, еще жив! Говорили, что утонул в озере, а он заявился. Уходи прочь! Сам пропал и нас хочешь угробить? Иди, иди. Сейчас же донесу коменданту.
Проценко растерялся. Он не ожидал такой встречи. Тут из сарая появился Дайнеко и прикрикнул на жену:
— Замолчи! Сама себе могилу роешь. Если донесешь — нас всех расстреляют.
Дарка трясется от страха, но не унимается. Она набрасывается и на мужа:
— Думаешь, мне жить надоело? — голосит Дарка. — Не пущу в дом этого бандита. Пусть идет отсюда и не путает нас. Он тебя не жалеет, а ты печешься о нем. Если он наш родственник, то пусть пожалеет нас и убирается отсюда.
Дайнеко наконец понял, какой опасности подвергает свой дом. Он нахмурил брови, подошел поближе к Проценко, снял с себя старенькую телогрейку и проворчал:
— На вот тебе, Гриша, телогрейку и мотай отсюда.
Григорий показал на свои ноги и на непокрытую голову.
Дайнеко возмутился.
— Какой ты бесстрашный человек. Неужели ты не сознаешь своего положения? Село окружено жандармами, тебе не уйти. Скоро тебя убьют, а ты беспокоишься об одежде. Зачем покойнику ботинки? Нет, браток, так не пойдет. Скажи и за это спасибо.
Обо всем этом мы случайно узнали от одного человека, вырвавшегося из села Вовчиково. Мы посоветовались с Розовиком и решили во что бы то ни стало выручить Проценко. Быстро разыскали легкую бричку, навалили в нее сена и поехали в село Вовчиково. Под вечер добрались до окраины села и тут случайно столкнулись и Григорием. Он прятался в каком-то курятнике и, когда увидел нас, вышел навстречу.
— Зачем вы сюда приехали? Вас могут схватить! — в голосе Григория слышался и страх и неподдельная радость.
— Мы приехали за тобой.
Григорий забрался на самое дно телеги, мы закидали его сеном и поехали в обратный путь. По дороге из села нас остановили полицейские. Их было двое. Один — мой старый «знакомый» Говкалло, другого я не знал. За Говкалло уже давно охотились партизаны, но он всегда умел вовремя удрать и остаться невредимым. И вот этот зверь в человечьем облике стоял перед нами и преграждал нам путь.
— Зачем приезжали в село? Куда едете? — строго спрашивал Говкалло.
— Пан полицейский, — робко и заискивающе отвечал ему Розовик, — мать у меня сильно заболела. Пришлось доктора издалека везти. Теперь домой его отправляю.
Второй полицай ходит вокруг телеги, присматривается к чему-то. Вдруг он забирается руками в сено, начинает ворошить его. Я замираю от страха и стараюсь разговорами отвлечь полицаев.
— Пан полицейский, вы меня, кажется, не узнали? Мы ведь давно с вами знакомы. Будет время, заходите в гости, с радостью приму вас... — рассыпался я перед Говкалло.
— Вот изловим бандита, обязательно заеду, — милостиво пообещал Говкалло и разрешил нам ехать.
— Ну, Гриша, — сказал Розовик Проценко, — одну беду миновали, может, и дальше нам повезет.
— Это был Говкалло? — доносится до нас глухой голос Григория. — Я эту собаку по голосу узнал. Жаль, не попался он мне раньше. Я бы с ним посчитался.
— Нам надо до села благополучно добраться, — сказал я Григорию, — а потом уж об остальном думать.
По дороге на Переяслав мы очутились в группе немецких войск. Мы ехали прямо по шоссе, на виду у всех, чтобы показать нашу, так сказать, лояльность. Немцы проверили наши документы и остались довольны. Еще бы! Ведь эти документы были напечатаны на бланках, которые добыла Надежда Воронецкая. Круглая печать со свастикой сделала свое дело. Колонна войск свернула на дорогу в Харьков, а мы поехали дальше. Наконец добрались до своего села. Нашу телегу обступили любопытные. Каждому хотелось знать, что это мы привезли из города? Заехав во двор, я круто повернул лошадь, телега опрокинулась, и сено свалилось на землю.