Таинственный след
Шрифт:
Кузьменко перелистал заявление и стал читать:
«Начальнику Л-го районного отделения милиции. От Петрушкина А. А., проживающего по улице Уфимской, в доме № 3.
Товарищ начальник, на склоне лет меня постигло большое несчастье. Да и каким другим словом назовешь это, как не несчастьем? Лишился я неожиданно жены, с которой десять лет прожил в любви и согласии. Произошло это так: в воскресенье перед пасхой жена стала буквально тащить меня на базар. Не хотелось мне идти, да она сказала, что купит отрез мне на костюм, и пришлось уступить. Может, бог подсказал, но было на сердце тяжело, предчувствие какой-то беды, и стал ее отговаривать: «Давай дома посидим, отдохнем. От того, что меня приоденешь, я моложе не стану». Но и ее, видно, толкала какая-то иная сила. Уперлась, и ни в какую. Есть у нее такое упрямство. Не стоит, думаю, злить ее, обо мне же печется. Так и пошли мы с ней. На базаре черным-черно от людей. Многие торгуют старьем. Новых вещей мало. До самого обеда пыли наглотались, кружа по базару, но нужной вещи не нашли. Если встретится хороший материал, то денег не хватает, а за плохой отдавать трудовые жалко. Так и колесили полдня. Замучились вовсе. Я уже говорил о Матренином упрямстве. Пусть бог меня простит, коли я виноват. Несмотря на усталость, стали мы обходить городские магазины. Дело уже к вечеру пошло. Возле комиссионки встретилась нам одна молодуха, из себя видная. Волосы острижены коротко, ровно бы у мальчонки. Но на язычок востра. Быстро она мою Матрену к себе расположила. Женщины — они тут же общий язык находят. Стоят перед магазином и молотят всякий вздор. Вижу, конца этому не бывать. Подошел я к ним и говорю: «Пошли Матрена!», а она мне с досадой: «Погоди...», а потом, словно бы избавиться от меня захотела, и говорит: «Ты иди домой. Пока доберешься до дома, и я поспею. Явишься раньше, поставь кастрюльку на плиту, — и зашептала мне на ухо, — хороший костюм тебе принесу, иди не беспокойся».
Мне-то что? Возражать не стал, поплелся себе потихоньку в сторону дома. Как пришел, всю посуду перемыл, сварил пельмени, стал Матрену ждать. Сумерки сгустились, потом и вовсе темно стало. Выходил за ворота. Нету. Пожалел тогда, что не спросил адресу у той молодки. Проворочался я ночь в пустом доме, а рассвет с открытыми глазами встретил. Не пришла Матрена и на следующий день, и на следующий. Так, почти на моих глазах пропала жена...».
Дальше Петрушкин рассказывал, как справлялся о ней у соседей и знакомых. В конце заявления стояла подпись:
«Обучающий сторожевых собак городского мясокомбината А. А. Петрушкин».
Перечитав заявление, майор задумался. Пожилые одинокие женщины, если еще и бездетные, обычно бывают раздражительны и вспыльчивы. Многие из них излишне обидчивы, мнительны. Кроме своего дома, все на стороне для них плохо. «Своя дерюга дороже чужих шелков». Но все это не могло относиться к Матрене Онуфриевне, чьи годы успели погасить страсти, притушить обиды. В этом возрасте больше прислушиваются к рассудку, нежели к сердцу. Возможно, самым дорогим в ее жизни стало добро, нажитое за долгие годы, крепкий дом, словом, достаток. Слишком дорого все это для нее, чтобы оставить и просто уйти. Не могла покинуть. Даже если бы захотела развестись с мужем, она бы вернулась, чтобы отстоять свою долю. Она же просто ушла. Какие причины побудили ее так поступить? Почему она ушла из дома?
Кузьменко попробовал найти ответ на свой вопрос. Но на чем-нибудь определенном ему остановиться не удалось. Одно предположение тут же вытеснялось другим, совершенно непохожим. Несчастный случай? Но по городу не зарегистрировано подобных происшествий. Уехала в другой город? Тоже маловероятно — у Матрены Онуфриевны, по рассказу Петрушкина, близких родственников нет. Так где же она может быть?
Майор еще раз пробежал глазами заявление и вызвал к себе следователя. Капитан Карпов не любил торопиться. Вот и сейчас, слегка переваливаясь, вошел он к майору.
— Слушаю вас, товарищ майор.
— Садитесь, Григорий Матвеевич, — Кузьменко указал на кресло. — Вы конечно, помните, мы докладывали о том, что по городу у нас все нормально, неожиданных случаев нет? Как же получается, что среди бела дня исчезает человек, а мы об этом ничего не знаем? Где он, этот человек? Петрушкин ходит и плачется, что пропала жена, а его жалобы никто и слушать не хочет.
Кузьменко рассказал Карпову о происшедшем, но тот и бровью не повел.
— А может, паникер этот Петрушкин? Да мыслимо ли, чтобы средь бела дня человек пропал? В третьем отделении милиции точно такая была история. Ну, покоя не давал человек, замучил всех, где его жена, и все тут. А она, оказалось, в Ташкенте гостила. Через полтора месяца вернулась. Так муж ее на радостях участкового в гости пригласил. Кто знает, может, и эта старуха где-нибудь у знакомых.
— Вы предлагаете ждать полтора месяца?
— Я этого не говорил, — смешался Карпов.
— Подобные приключения с людьми пожилыми, Григорий Матвеевич, далеко не всегда кончаются пиром. Мне кажется, есть для нас во всей этой истории немало неизвестных. Будем искать. Следует заняться делом. Прежде всего, позвоните во все отделения милиции. Надо тщательно проверить каждый участок, уточнить список лиц, не имеющих прописки, в домовых книгах. — С этими словами майор положил заявление Петрушкина в сейф. — Во второе отделение милиции можете не звонить. Я туда сам наведаюсь.
Капитан Карпов удивлялся в душе нетерпению майора в этом деле. Мало ли чего не бывает в семье. Стоило из-за этого поднимать на ноги все отделения милиции? Но сомнения свои Карпов оставил при себе, не решился высказать открыто.
— Будет исполнено! — коротко ответил он.
Майор Кузьменко не стал терять время попусту. Как только ушел Карпов, он засобирался во второе отделение. В райотдел часто приходили люди из областного и городского управлений, знакомились со сводками, выносили решения, проводили инструктаж. Приход Кузьменко сотрудники отдела так и расценили, как «проверку сверху».
Дремавший у телефона дежурный, увидев майора, вытянулся и четко ответил на все его вопросы. Из начальства, как выяснилось, на месте никого не оказалось, все были вызваны на бюро райкома партии. Кузьменко заглянул в комнату отдыха. На диване в углу кто-то сидел, закрыв газетой лицо. Но в облике отдыхавшего было что-то знакомое.
— Кто это там? — громко спросил он и тут же протянул: — А-а-а, Майлыбаев! Здравствуй, Талгат. Трудно тебя сразу признать.
Майлыбаев вскочил с дивана, приветствуя майора:
— Да вот, товарищ майор, перед работой хотел пробежать, — Майлыбаев снял очки и спрятал их в нагрудный карман.
— Какие новости? — Кузьменко отогнул угол газеты, прочел название. — Не критикуют нас за то, что слабо боремся с правонарушителями, с пьяницами и хулиганами? У газетчиков язычок, как перца стручок, — и майор сам рассмеялся неожиданному каламбуру.
— Нас пока не задевают, — Майлыбаев показал майору третью страницу. — А вот эту статью советую вам прочесть, Петр Петрович. Интересно написано. Существует ли любовь? Поиск ответа. Собственно, и вопрос вечный и вечный поиск. Помните: «А любить — это что такое? Днем и ночью не знать покоя? Загораться легко, как порох? Отзываться на каждый шорох?»
— Я, дорогой Талгат, хоть и говорю по-казахски, но читать как следует еще не могу. Пока разбираю буквы, смысл, разбегаются буквы.
Оба помолчали. Потом майор сказал:
— Я вижу, ты вышел на работу. Давай провожу тебя до твоего участка, по дороге поговорим. — Кузьменко взял старшего лейтенанта под руку, и они вместе вышли на улицу.
— Отвлек ты меня своими разговорами о любви! А я ведь тебя искал по другому поводу, — начал он рассказ про беду Петрушкина. — Мне совсем не нравится, что пропадает взрослый человек. Может, кому и кажется мое нетерпение несолидным, да уж ладно, переживем. Речь идет о человеке, и промедление может привести к непоправимому.
— Вы верите тому, что сказал Петрушкин?
— У меня нет оснований ему не верить.
Майлыбаев помолчал. История эта показалась ему загадочной и интересной. Но свои соображения пока не стал высказывать, дабы не показаться легкомысленным перед старшим товарищем, которого он глубоко уважал.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
На стыке железной дороги и шоссе, у шлагбаума стояла легковая машина. Когда пассажирский поезд прошел, машина, миновав переезд, понеслась дальше. Скоро из-за густых деревьев показался рабочий поселок. Домики по обеим сторонам прямых и ровных улиц оказались удивительно схожи друг с другом — красный кирпич стен и белый шифер крыш.