Таинственный след
Шрифт:
— Будет когда-нибудь конец этому делу?
— Надеемся.
— А если Петрушкин потом раздумает на мне жениться? Тогда не обижайтесь, от вас не отстану, прицеплюсь — не оторвешь.
— Если не раздумаете, Петрушкин никуда не денется.
— Ладно, пусть будет по-вашему. И в колонии терпела, не умерла...
В последние дни работники уголовного розыска трудились, не зная отдыха. Те, кто угнал машину вице-президента, еще не были обнаружены. В то время, когда майор Кузьменко сидел у себя, напряженно размышляя, в кабинет буквально влетел Майлыбаев. От самой двери он крикнул:
— Петр Петрович! Я нашел человека, угнавшего машину. Это — Петрушкин!
— Петрушкин? Откуда ты это знаешь?
В тот день, когда майор звонил в отдел кадров комбината, чтобы узнать, где был в обеденный перерыв Петрушкин, Майлыбаев тоже связался с комбинатом. И ему не удалось узнать, где был в момент угона Петрушкин. Вчера после работы он снова пошел в поселок. Убедившись, что Петрушкин на работе, он стал искать Глафиру, но ее тоже не оказалось дома. Когда Майлыбаев спросил о ней у соседей, те сказали:
— Она сейчас ходит и никого не замечает — видать, замуж собирается. Такая стала хозяйственная — глазам не верится. Если хочешь ее найти, то иди прямо на «хитрый» базар. Там она целыми днями околачивается.
На улице Ташкентской, слегка в стороне, на пути к городскому кладбищу был небольшой базарчик, который почему-то называли «хитрым». Ядром этого базара была чайхана и два-три магазинчика. К вечеру здесь обычно полно народу — торгуют сладкой тыквой, горьким перцем, насыбаем, мантами и лагманом; выносят прозрачную лапшу из рисовой муки, сочную редьку, сладкий виноградный уксус мутно-желтого цвета. Торгуют здесь из-под полы мясом и колбасой, вынесенной с мясокомбината. Милиция частенько прочесывает «хитрый», вылавливая спекулянтов, но базарчик все еще продолжает жить.
Майлыбаев увидел Глафиру среди продавцов мяса. Не найдя достаточно веского повода, чтобы подойти к ней, он несколько раз прошел мимо. Опытный взгляд Глафиры сразу обнаружил маневры Талгата, которого она и помнила-то весьма смутно. Она видела, что молодой человек почему-то заинтересовался ее особой.
— Эй, парень! Что-то мне твое обличье кажется знакомым. Мы раньше с тобой не встречались? — окликнула она Талгата.
— Может, и виделись, — сказал Талгат и, взяв ее под руку, отвел в сторону. — Глафира, я вас искал, хотел поговорить.
Она удивилась, но по привычке стала зубоскалить:
— Зачем это я вам днем понадобилась? Ночью дело другое...
— Я знаю, что вы собираетесь замуж за Андрея Алексеевича.
Глафира изумилась:
— И ты туда же? Да ты хоть знаком с ним?
Майлыбаев показал ей удостоверение. Глафира расстроилась:
— Чего это вы все выспрашиваете, то один, то другой? Делать больше нечего? Чем он перед вами провинился, что жить бедняге не даете спокойно?
— Виноват он или чист, это вам должно быть известно лучше, чем мне.
— Передо мной Андрей не виноват. Меня он не обижает, к словам моим прислушивается.
— Не кажется ли вам, что он все же не очень откровенен с вами и что-то скрывает?
— А нам скрывать нечего. Вся жизнь на виду.
— Думаете, у всех так?
— А что мне думать? Я его как свои пять пальцев знаю.
— Ой ли? Если вы так хорошо его знаете, то скажите мне, где он был позавчера во время обеденного перерыва?
— У себя на работе, на мясокомбинате.
— Нет, Глафира. В это время он совершал прогулку на чьей-то машине в сторону Медео и не один.
— Не ври! Я сама в обед разговаривала с ним по телефону.
— Если не верите мне, спросите у него самого. Вот здесь, рядом, есть почта, позвоните оттуда Андрею Алексеевичу.
— Какого цвета была машина, на которой он разгуливал?
— Черный ЗИМ.
— Ну ладно! Только учти и потом не обижайся, если соврал: я прямо к твоему начальнику пойду с жалобой.
Данишевская позвонила в проходную мясокомбината.
— Это Андрей Алексеевич? А где он? Позовите его, пожалуйста, к телефону. Да-да, Петрушкина.
Через некоторое время послышался голос Петрушкина:
— Кто это?
— Андрюша, это я. Как идет дежурство? А я купила мяса на базаре. Надоело одной сидеть, скучно стало. Ты по мне скучаешь? Брось ты... Не верю я этому ни на грош. Вечно ты меня обманываешь, Андрюша. Нет? А где же ты позавчера был? В перерыв. Сам клянешься мне в любви, а раскатываешься с другой? Я молчала, думала — сам скажет. А ты — ни звука. Да не слепая я, нечего мне мозги туманить, отговорки плести! Я своими глазами видела, как ты в черном ЗИМе мчался. Если не скажешь сейчас же, кто был с тобой, больше ко мне не заявляйся, на порог не пущу. Кто говоришь? — Глафира повеселела. — А машину где достал? Хорошо, дома все расскажешь.
Данишевская повесила трубку.
— Ну что, убедились? — спросил ее Талгат.
— И за это вы накажете его?
— Мне еще не приходилось наказывать человека, — Талгат помолчал. — Спасибо вам, Глафира, вы умная девушка.
— Эх, парень, да разве бабе ум нужен? Ей краса нужна, ножка полная да кожа нежная... — Глафира вздохнула. — Если у бабы рожа в порядке, то она мужиков меняет, как перчатки. Иная вертихвостка хуже меня, грязная нутром, а муж у нее законный, она и порядочная. А мне что прикажешь делать? Один калека обратил внимание, так и его вы мне не хотите отдать. И чем я так провинилась?
— Давайте будем друзьями, Глафира. Каждому человеку надо что-то пережить, чтобы он серьезно начал думать о жизни.
— Ну нет, парень, не желаю ни тебе, ни другим пережить такое. Слишком горько все это на вкус. Сердце может надорваться. Не надо, парень! А от дружбы твоей не отказываюсь, коли от чистого сердца предлагаешь. Но сам-то ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной? — она засмеялась.
После этого разговора Талгат и пришел в управление. Майор выслушал его внимательно и сказал: