Таинственный след
Шрифт:
— Два дня назад наши работники видели здесь лейтенанта Байкина. Он разговаривал с Данишевской. Вы посылали его сюда?
— Нет. Он освобожден от этой работы и ему запрещено появляться здесь.
— Где он сейчас?
— Ищем. На работу он не вышел. Дома тоже нет.
Пожарные обнаружили под рухнувшей крышей обгоревший труп. Узнать его было невозможно. Оставив другие дела, эксперты стали обследовать тело, фотографируя его с разных сторон. У трупа отсутствовала левая рука, а культя обгорела. Рослый капитан Карпов заглядывал через головы экспертов.
— Сгорел, бедняга, — сказал он. Никто не откликнулся на его слова.
Кузьменко, пытаясь поднять обгорелые доски пола, подозвал Карпова:
— Посмотрите, какие толстые доски. Прибиты основательно. Очень трудно поддаются. Подсуньте сюда какой-нибудь рычаг, попробуем поднять.
Вскоре доски были подняты, открылся темный провал погреба. Стенки его были обложены плоскими каменными плитами, плотно пригнанными друг к другу. Кузьменко стал выстукивать каждый камень. Одна из плит издала глухой звук, угадывалась пустота. Сунув в зазор лом, вывернули плиту. За ней обнаружился лаз. Луч карманного фонаря не достигал конца — ход был длинным.
Кузьменко пополз вперед. В двух-трех местах обвалившаяся земля загораживала ход. Пришлось задержаться, чтобы очистить путь. Ход кончался в овраге, куда местные жители сбрасывали мусор. Когда грязный майор вылез из хода, глазам его предстал не менее грязный Савелий, сидящий на бугорке с широкой ухмылкой на лице.
— Кого ищете, начальник? — крикнул он.
— Вы хорошо знаете соседей?
— Десять лет здесь живу. Когда впервые попал сюда, здесь не только домов, ни одного деревца не было. Весь поселок на моих глазах вырос. Здесь я каждого знаю — и малого и старого.
— А где этот ваш сосед? — Кузьменко указал на дом Петрушкина.
— Петрушкин? Ох, и ревнив мужик был! Сгорел от злой ревности!
— О чем это вы говорите? От какой еще «ревности»?
— Хитрый вы! Втихаря делаете, а при людях ни о чем и не знаете, такие несведущие, просто ребенки! Зачем же обманывать, мы ведь тоже люди. Если молчим — это не значит, что ничего не видим. Петрушкин не выдержал всего, что на глазах у него творилось, и решил умереть. Есть здесь одна хохотушка, Глафира ее имя. Ну, на рожу она не очень красива, но мужика ублажить может. Ее Петрушкин обхаживал, жениться хотел. А пришел ваш участковый и сломал им всю любовь. Вчера напился и давай, пошла-поехала! Скандал из-за Глафиры начался. Петрушкин-то заревновал, заметно было. А участковый ему: «Это ты убил свою бабу! Я тебя раздавлю, как вшу!» Ну тот испугался, расстроился...
Вокруг них собрался народ. В толпе скрывался и Байкин. Услыхав слова Савелия, он вышел вперед:
— Товарищ майор! — закричал он. — Этот гражданин врет! Это же известный пьяница, не слушайте его!
— Эй ты! Ты кого здесь пьяницей обзываешь? — вскипел Савелий. — Я не больше тебя пью. Сам ты и есть скотина! Ты же только что из Глашкиной постели вылез. Это знают все вот эти люди. Когда меня вчера Глафира позвала, ты же в меня бутылку швырнул и выгнал из дома. Что? Неправда?
На Кожаша было жалко смотреть. Весь он был помятый и нездоровый. Китель вымазан чем-то, лицо опухшее.
Раздались голоса в поддержку Савелия:
— Старик правду говорит!
— Пить пьет, да зла никому не делает и не врет.
— Раз его Глафира позвала, он и пошел, надеясь на угощение, а там его чуть не убили... насилу ноги унес.
— Товарищ майор! Вы оскорбляете мое достоинство офицера милиции, позволяя такие провокационные высказывания. Здесь же собрались одни пьяницы и спекулянты. Вы им не верьте! Я буду жаловаться!
Кузьменко не выдержал:
— Какого черта вы здесь делаете? Я же вам приказал держаться подальше от поселка!
Байкин усмехнулся:
— Вы напрасно прицепились к Петрушкину, товарищ майор. Он честнее нас обоих, вместе взятых. Смотрите, как бы вам не пришлось отвечать за его смерть!
Майор сдержался, коротко приказал:
— Идите сейчас же в управление! Напишите рапорт о своих действиях. Вы поняли?
Байкин проходил мимо людей с высоко поднятой головой, бросая по сторонам вызывающие взгляды. У пожарища он заметил Талгата. На нем была новая, опрятная форма с капитанскими погонами. Лицо Кожаша перекосилось. Ведь он, Кожаш пришел в милицию гораздо раньше Талгата. Когда появился Талгат, у Байкина уже было две звездочки. Но вот как поднялся Талгат, вырос на глазах. И за что? За какие такие заслуги? А он, Кожаш, все еще лейтенант. Где же справедливость?
Последним, кто видел Петрушкина, был Савелий. Насир отвел его в сторону, расспросил.
— Кто из вас начальник? Кто главный? — спросил Савелий. — Покойный просил передать самому большому начальнику... Живые меня не считают за человека, а покойный доверился. Пусть не будет на моей совести, что я не выполнил его волю, — он достал из кармана вчетверо сложенный лист бумаги и передал ее Насиру.
Насир пробежал бумагу глазами и передал Талгату.
— Как ты думаешь, это его последнее письмо перед смертью?
Талгат не спеша прочел:
«Я — калека, несчастный человек. Не было места, куда бы я ни ходил с заявлением. Справедливости нигде не нашел. Я устал от такой жизни. Во всем виноват майор Кузьменко и его подручные. Они толкнули меня в могилу. А. Петрушкин».
— Что же мне делать с этим письмом? — спросил Талгат.
— Сохрани. Потом поговорим.
— Эксперты еще не пришли к единому мнению. Примерный вариант таков: Петрушкин был сильно пьян и случайно уронил спичку. Возник пожар. Сам он задохнулся в дыму. Или же уронил окурок, тогда загорелось сначала постельное белье, его одежда. Окончательно все выяснить можно только после лабораторных исследований.
Талгат хорошо изучил Петрушкина. Хотя ему и не приходилось говорить с ним лично, но он составил себе о нем представление — человек хладнокровный и жестокий. Не мог он так нелепо и легко умереть. Петрушкин был довольно высокого роста, а труп оказался ниже, короче, вроде бы и потолще. Но обгорелый ботинок принадлежит Петрушкину.
Подошел Кузьменко. Брови нахмурены, голос приглушенный, словно виноват в чем:
— Проглядели! Среди нас, оказывается, нечестный был. Поздно узнали, а то бы не довели до такого дела. С самого начала не надо было вмешивать его в эту работу. Ошибка наша.