Таинственный след
Шрифт:
— Это нам неизвестно. Но отправлена она от имени Сигалова. Если Петрушкин жив, я думаю, он не стал бы рекламировать свой маршрут.
Насир прошелся по комнате, заложив руки за спину. Остановившись возле Кузьменко, сказал:
— А все же, Петр Петрович, по-моему, эту телеграмму отправил не кто иной, как Петрушкин. Полагаю, что события развивались так: Петрушкин, узнав от Байкина, что милиция напала на его след, дал им обоим с Данишевской снотворное, а сам срочно вызвал Сигалова. Просит того приехать на машине. Сигалов выполняет распоряжение шефа и едет к нему. Усыпив и его привычным способом, он убивает Сигалова, отрезает ему руку, сжигает его труп. Закончив все эти приготовления, он поджигает дом и через подземный ход выбирается наружу, садится в машину Сигалова.
Раньше они часто ездили вдвоем на Или. Человек в трудных обстоятельствах невольно следует привычным путем, сам того не сознавая. Вот и Петрушкин едет прямо к Или. Добравшись до Илийска, он понимает, что в этом направлении скрыться будет невозможно, так как на пути его нет больших населенных пунктов, где он мог бы затеряться. Чтобы выиграть время, ему нужно обмануть преследователей. Что же он предпринимает?
— Ему не остается ничего другого, как послать телеграмму от имени Сигалова, — сказал Талгат. — Он понимает, что мы будем искать Сигалова.
— Правильно, — согласился Насир, — Петрушкин жив. Во что бы то ни стало надо его найти.
— Старик Савелий своими глазами видел смерть Петрушкина. Он передал нам его посмертное письмо. Вы это оставили совсем без внимания, — сказал Кузьменко.
— Петрушкин отдал это письмо раньше. Возможно, в тот промежуток времени, когда вышел от Глафиры, а Сигалов еще не приехал. Савелий точно не помнит, когда Петрушкин передал ему письмо. Он подумал, что сгорел сам хозяин дома, потому что все на первый взгляд говорило об этом. Кроме того, никто ведь к Петрушкину не приходил. Все это подстроено самим Петрушкиным. Откуда же знать все уловки простодушному Савелию?
Кузьменко встал:
— Итак, как прикажете действовать, товарищ майор?
— Где будем искать преступника?
— В Илийске его уже, конечно, нет. У него одна дорога — на Фрунзе. Не сомневаюсь, что он вышел на трассу Алма-Ата — Фрунзе — Джамбул — Чимкент — Ташкент.
— У Петрушкина слишком много особых примет. Открыто передвигаться ему невозможно. Лучше искать его в местах безлюдных.
— Пожалуй, — задумался Насир. — Какого цвета машина Сигалова? Синяя «Волга?» Пусть проверят, проходила ли такая машина в сторону Фрунзе. Надо срочно объявить розыск.
Всем постам милиции полетело указание:
«...Синяя «Волга» АТЖ 58—65. Обнаружив, задержать... «Волга» АТЖ 58—65. Синего цвета... Немедленно задержать...»
Этот приказ пересек границу Казахской ССР, достиг милицейских постов Киргизии и полетел дальше.
Через час Кузьменко с Талгатом выехали во Фрунзе.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Талгат открыл глаза. Все вокруг слепило белизной. Лежал он на белоснежной постели. Рядом с ним сидела девушка в белом халате.
— Это ты, Сауле? Где я нахожусь? — Талгат хотел поднять голову, но все тело было сковано свинцовой тяжестью. Левую сторону груди иглой пронзила острая боль.
С разрешения врача Сауле дежурила у постели Талгата, сменяя медицинскую сестру. Три дня капитан не приходил в сознание. Когда Сауле обратилась к врачу, оперировавшему Талгата, с вопросом будет ли он жить, врач сказал:
— Он потерял много крови. Мы сделали все, что в наших силах. Теперь все зависит от его организма. Борьбу за жизнь поведет он сам.
Когда Талгат заговорил, Сауле заплакала от радости.
— Почему ты плачешь, Сауле?
— Так... просто... Вам не больно? — Сауле поправила одеяло и кончиками пальцев вытерла слезы. Глаза ее огромные, черные, глубокие и чистые, сияли счастьем. Талгату ее лицо показалось прекрасным. Нет, не той грустной красотой печальных мадонн, а теплой и веселой жизненной красотой, простой и понятной, от которой человека преполняет огромная нежность, такая, что хочется петь и плакать. Талгат взял ее руку и стал гладить тонкие пальцы. Он попытался вспомнить, как попал сюда, в больницу. Кажется, с тех пор прошло уже несколько дней. И тогда он тоже видел Сауле. Конечно же, видел. Когда они с майором Кузьменко выезжали во Фрунзе, Сауле вышла их проводить.
— Счастливого вам пути! Возвращайтесь скорее! — сказала она, пожав им руки.
В тот день, когда они выехали во Фрунзе, оперативная группа под руководством Насира уже была там. Им удалось узнать примерное направление, которое избрал Петрушкин. Двое суток назад синяя «Волга» прошла по направлению к Курдаю. Водитель был один. Заметили машину потому, что при выезде из города «Волга» столкнулась с телегой, возившей пиво в столовую. В результате была разбита фара, поцарапано и слегка помято крыло. Но машина не остановилась, а последовала дальше. Арбакеш был рад, что шофер не затормозил и не поднял шума. Оперативной группе без труда удалось установить, что за рулем сидел Петрушкин. Машина, получившая такие особые приметы, уже не могла идти по оживленной трассе и свернула на проселочную дорогу, где движение редкое. Машину начинают искать на всех малых дорогах. Наконец ее удалось обнаружить — совершенно разбитую — почти у самого перевала. Пустую. Куда мог скрыться водитель? В ближайшие населенные пункты ему заходить нельзя. Его там сразу заметят. Значит, только в город? Решили, что его надо искать в городе, куда он рано или поздно придет. Талгат сомневался в том, что Петрушкин задержится здесь. Город ему не был знаком. В гостинице остановиться он тоже не мог. Ему придется вернуться в Алма-Ату. Там есть знакомые, надежные связи. Там легче будет скрываться. Когда Талгат высказал это мнение, Насир его поддержал.
— Он, полагает, что его будут искать где-то здесь, раз нашли разбитую машину, попытается пустить нас по ложному следу. Талгат прав, его здесь уже нет.
Когда Насир связался с Алма-Атой, генерал тоже согласился с таким предположением, но приказал оставить группу оперативников и во Фрунзе, чтобы продолжать поиски. Посоветовал особое внимание обратить на дорогу, ведущую из Фрунзе в Джамбул.
В тот же день Насир с Талгатом вернулись в Алма-Ату. Во время многодневной слежки за Петрушкиным Талгат не заметил, чтобы тот заходил в какой-нибудь дом или ночевал где-нибудь. Но он узнал, что любимым местом Петрушкина была чайная в Тастаке, носившая неофициальное название «Голубой Дунай». После каждого выхода в город он непременно заворачивал в эту чайную пообедать. Здесь он долго пил пиво, перебрасывался шутками с буфетчицей, разбитной вдовой.
Веселая и приветливая раньше буфетчица очень переменилась, стала подозрительной и осторожной, боязливой и резкой. Это сразу заметил Талгат и подумал, что все это не случайно. А что, если Петрушкин скрывается в доме буфетчицы? Сначала Талгат хотел поговорить с этой женщиной в открытую, но потом раздумал. Если женщина любит Петрушкина, она будет защищать и выгораживать его до конца. Значит, надо было окружить ее дом и, выбрав удобный момент, войти и задержать Петрушкина. Буфетчица, уходя из дома, запирала дверь на замок, а на улице оглядывалась по сторонам, чтобы узнать, не следит ли кто. Видимо, она выполняла инструкции Петрушкина.