Таинственный труп
Шрифт:
— …и заключается величие нашей каждодневной ревностной службы!
Поблагодарив за нудную речь, Николя поклонился и, раздраженный, вскочил в ожидавший его фиакр и приказал ехать по бульварам на улицу Понсо, к подрядчику, который, как он надеялся, сообщит ему интересующие его сведения. У заставы Сен-Дени он после долгих поисков наконец отыскал нужный ему дом. Его встретил молодой человек приятной наружности, зять господина Согрена. Внимательно выслушав комиссара, он стал сверяться с длинным списком, а Николя обреченно ждал, опасаясь, что ему придется вновь выслушивать речи, подобные тем, коими его встретили на улице Мишодьер. В реестр заносились все несчастные случаи, жертвами коих стали уличные фонари.
— Понимаете, сударь, жалобщики идут к нам с раннего
Молодой человек в задумчивости склонился над реестром.
— О! Этот вздорный сутяга уже не в первый раз выговаривает нам.
— Я не слишком злоупотреблю вашей любезностью, если спрошу вас, не уточнил ли он, когда именно на улице стало темно?
— Нет, но я могу дать вам его адрес: Мишель Лекюйе, известная вам улица Сен-Жермен-л’Осеруа, дом под вывеской «Четыре розы», возле тюрьмы Фор-Левек.
Николя прыгнул в фиакр: ему предстояло заново пересечь Париж, теперь уже в обратном направлении. Он испытывал хорошо известное ему чувство охотника, взявшего след дичи. Добычей его становились сведения, и стоило им появиться в поле его зрения, как его охватывала дрожь. Любую улику следовало проверять, и только вдумчивость и внимательность могли помочь сыщику выявить ложь в показаниях и уликах. Смотреть не означает видеть, слышать не значит слушать. При расследовании он всегда использовал свои врожденные качества, загадочный талант, заключавшийся в присущем ему необъяснимом понимании вещей, основанном на совокупности его наблюдений. Всю дорогу до места назначения он размышлял о собственных методах ведения расследования. Единственным приметным зданием рядом с домом, который он искал, была тюрьма, так что он быстро нашел искомую лавку. Дом оказался заперт, и, сколько он ни стучал в дверь предназначенным для сей цели молотком, никто ему не открыл. Внезапно у него за спиной раздался разъяренный блеющий голос.
— Да прекратите же, сударь, что вы себе позволяете? Если вы и дальше будете так стучать в дверь, вы ее вышибете! Вы что, считаете, что моя лавка должна быть открыта даже во время мессы, начало которой мне пришлось пропустить из-за… впрочем, вас это не касается. Думаете, я такой плохой христианин, что должен работать в воскресенье? В конце-то концов, чего вам нужно?
Маленький человечек старался выглядеть выше, чем на самом деле; его худое морщинистое личико, словно птичья головка, выглядывало из беличьего воротника плаща из коричневой шерсти.
Николя представился, и по мере того, как он излагал свою просьбу, настроение человечка улучшалось; он даже пригласил Николя зайти к нему, дабы не продрогнуть от холода. В лавке с закрытыми ставнями он зажег свечу и, окинув подозрительным взором помещение, вытащил из ящика покрытый пылью флакон и два жестяных стаканчика. Он хотел непременно выпить с гостем. Алкоголь обжег глотку, но по сравнению с успокоительным папаши Мари это был сироп для грудных детей. Помимо доминирующего вкуса перца и легкого аромата яблок, в напитке присутствовало нечто, что комиссар не смог определить. Вздохнув, он приступил к расспросам. Обладая огромным опытом по допросу свидетелей, он научился превосходно усыплять их внимание, а потому начал издалека. В точности следуя советам, вычитанным некогда в труде отцов-иезуитов, обнаруженном им в библиотеке коллежа в Ванне, он тянул за веревочку в свою сторону, в то время как другие тянули ее совершенно в противоположную. Представившись чиновником из городского магистрата, каковым он, в сущности, являлся, он заявил, что ему поручено следить за состоянием освещения улиц, хотя этого ему, разумеется, никто не поручал. Не переставая критиковать нерадивых, он огласил
— Короче, — прервал его Николя, — вы возвращались домой, и по дороге?..
Речь человечка постоянно прерывалась генеалогическими экскурсами и всевозможными жалобами на неблагодарность детей.
— Я пытался, сударь, пытался! Отныне по нашим улицам нельзя пройти, не рискуя покалечиться или убиться насмерть! Напрасно умножают преграды из прекрасного тесаного камня, чтобы защитить углы домов от колес мчащихся карет. Какие углы, нас самих за день раз двадцать могут раздавить!
Смирившись, комиссар больше не пытался прервать поток его речи. Парижанин так устроен, что от власти он ждет только одного: чтобы его выслушали. Он даже не хочет, чтобы его жалобам давали ход; главное, чтобы к его несчастьям отнеслись сочувственно.
— Итак, я возвращался от сестры, после ужина, и, подходя к своей лавке, неожиданно оказался в кромешной тьме. Вдобавок еще пошел снег. Неожиданно послышался шум, и меня чуть не сбила карета, проскользнувшая мимо без опознавательных огней. Тогда мне показалась, что она остановилась неподалеку, рядом со стеной тюрьмы Фор-Левек. Я услышал голоса, однако слишком далекие, чтобы разобрать слова; вскоре карета уехала. Честно говоря, снегу нападало немного, под снегом лежала ледяная корка, но стука копыт совершенно не было слышно, словно их обернули мягкими тряпками! Карета-призрак!
Николя вспомнил рассказы Жозефины, своей кормилицы, и содрогнулся при мысли об Анку, мчавшемся по бретонским ландам, спеша сообщить о чьей-нибудь кончине, и с трудом удержался от желания перекреститься. Его испуг не ускользнул от торговца, довольного впечатлением, какое произвел его рассказ на гостя.
Откуда-то в нос ударил неприятный запах, и Николя с трудом удалось сдержать рвавшееся наружу чихание; лукавый продавец вееров это тоже заметил.
— Ах, ерунда, я уже ничего не чувствую! Привычка. Признаюсь вам, что, несмотря на вывеску, розами здесь не пахнет. Чтобы сделать красиво, приходится повозиться в грязи…
Решительно, подумал комиссар, у Ноблекура есть свои последователи среди лавочников…
— …а то, что вы сейчас вдыхаете, является для меня настоящей амброзией, ибо запах исходит из кастрюли с клеем, который, наконец, начал закипать.
— И что вы делаете с этим клеем?
— А вы, случаем, явились не секреты мои выведывать? Я уж поостерегусь их раздавать. С помощью этого клея я соединяю два листа, которые затем натягиваю на рамку, но прежде…
Николя, не склонный обучаться ремеслу веерщика, равно как и выслушивать историю несчастий семьи Лекюйе, с трудом прервал лавочника. Прощаясь, мэтр засыпал Николя предложениями купить хотя бы один из его великолепных вееров, ибо в лавке его имеются и веера из слоновой кости, и веера, инкрустированные поддельными самоцветами, и веера с похотливым подмигиванием, не говоря уж о специальной модели, где, при многократном раскрытии, непристойные изображения начинают двигаться…
Сев в карету, он взглянул на часы, пытаясь определить, как скоро Семакгюс и Сансон сумеют доехать от себя до улицы Монмартр. Для успокоения совести он заехал в Шатле, где застал папашу Мари за приготовлением рагу из дешевых мясных обрезков. По совету Ноблекура Николя решил попытать счастья у художника-пастелиста. Квартал, где проживал живописец, находился ровно на противоположном берегу реки, так что имелся полный резон отправиться туда. Нельзя допустить, чтобы труп незнакомца начал портиться, ибо тогда уже никакой живописец не сможет восстановить его внешность.