Таинственный труп
Шрифт:
— Вы хотите сказать, что после вашей жатвы остаются колоски?
Бросив властный и одновременно недоверчивый взгляд на молчаливо сбившихся в кучку подмастерьев, Вашон отвел Николя в сторону.
— Я много думал. Сейчас нельзя оставаться ворчуном, мне пришлось переманить работницу у госпожи Бертен, модистки королевы.
— Господин Вашон, что вы такое говорите!
— Я купил помещение на улице Руаяль, очень богатое, и украсил его по последнему слову моды. Работница наняла умелых мастериц. В этой лавке они продают только мои изделия. Таким образом, я, оставаясь в своей старой норе на улице Марэ, тоже пляшу в модном хороводе!
И влюбленным взглядом он окинул окружавшие его мрачные стены.
— Я никогда не отважусь покинуть здешнюю
— И как же называется новое пристанище хорошего вкуса?
— «Серебряные ножницы».
— Отличное название! Вы только что говорили о поставках из Англии.
Он вытащил из кармана кусочек ткани, взятой в мертвецкой.
— Не могли бы вы мне сказать, откуда прибыл к нам сей клочок?
Мэтр Вашон взял ткань, помял ее в руках, понюхал и довольно закивал головой.
— Шерсть, очень хорошего качества, плотная и теплая. Производится в Англии, а точнее, в Шотландии или на соседних с ней островах.
Он потянул ткань за концы.
— Соткана вручную.
— А можно купить такую ткань во Франции?
— Нет. Я видел редингот из нее на одном из своих клиентов, лорде Дэнморе, и, заинтересовавшись, подробно расспросил его, ибо никогда прежде не видел шерсти такого отличного качества.
Пройдя через темный, заваленный снегом дворик, полностью скрывавший мастерскую от любопытных взоров, Николя уходил, довольный своим визитом. Если вердикт портного верен, можно утверждать, что незнакомец из Фор-Левека каким-то образом связан с Англией. Что ж, пора дать отчет Ленуару, а потом вернуться в Шатле и продолжить расследование. Хорошо бы также посетить госпожу Бертен, модистку королевы. Следу я совету Ноблекура, он вместе с расследованием гласным негласно продолжит устанавливать личность незнакомца. К сожалению, пока он далеко не продвинулся ни в одном, ни в другом деле.
В особняке на улице Нев-де-Капюсин Ленуар дал ему краткую аудиенцию, и он, не входя в подробности, обрисовал общее состояние обоих расследований, не утаивая, что для каждого дела предполагает применить разные методы расследования. Начальник полиции задумался.
— Дорогой Николя, ваше сообщение меня изумило. Дело незнакомца из Фор-Левека кажется мне весьма дурнопахнущим, и сейчас я вам скажу, что меня беспокоит. С одной стороны, если бы не вы, я бы не знал, что в одной из королевских тюрем случилось из ряда вон выходящее происшествие. И это совершенно недопустимо!
Приятное одухотворенное лицо, только что выражавшее саму любезность, приняло крайне возмущенное выражение.
— Если каждый будет действовать наугад, работа полиции окажется невозможной. С другой стороны, неведение Сартина, всегда спешащего узнать все первым, заставляет задуматься. Предположим, существует некая секретная комбинация, на которую вы с вашим тонким чутьем, к счастью или к несчастью, вышли. Сегодня я получил известие, подкрепляющее опасения: господин де Мазикур, комендант Фор-Левека, ранним утром уехал из Парижа в Апт, городок в Провансе, куда его призвали неотложные дела. Очень странно, если не сказать подозрительно. Будьте осторожны и держите меня в курсе. Я же подумаю, чем можно вам помочь. О втором деле скажу: поговорите с королем. В конце концов он все равно все узнает, ибо так или иначе, но долги королевы должны быть оплачены. Его величество любит вас и доверяет вам. Но если вы не будете с ним откровенны, от этой любви не останется и следа! Разумеется, король вряд ли вам поможет, но вы же знаете, если у него и не всегда есть воля осуществить свои решения, то ревности у него предостаточно.
При прощании генерал-лейтенант протянул Николя маленький отпечатанный листок, чтение которого тот отложил на потом. Покидая особняк Грамона, он думал, насколько ему повезло работать под началом человека с твердым характером и одновременно доброжелательного, не обладающего язвительностью выскочки и руководствующегося только интересами
На улице Николя развернул переданную ему Ленуаром записку:
«Госпожа Ленуар и господин Ленуар, государственный советник и начальник полиции, имеют честь сообщить вам о вступлении в брак мадемуазель Ленуар, их внучки и дочери, с господином Була де Нантей, следователем, и просят вас присутствовать на подписании брачного контракта его величеством, 23 февраля 1777 года в Версале».
Неожиданно ему показалось, что за ним наблюдают. Двигаясь в сторону своего фиакра, он обернулся, и два субъекта немедленно отвернулись, чтобы он не увидел их лица. Полицейские агенты? Он никому ничего не поручал. Тем более что кое-что в этих людях ему показалось странным. Приказав кучеру ждать его на улице Бас-дю-Рампар, со стороны бульвара, он медленно пошел в сторону площади Вандом, которую по привычке продолжал называть площадью Людовика Великого. Но вместо того чтобы направиться на площадь, он, притворившись, что поскользнулся на талом снегу, остановился и, наклонившись, чтобы почистить край плаща, одновременно посмотрел назад. Двое, следовавшие в двух туазах от него, также остановились. Больше сомнений не было, за ним установили слежку. И как долго за ним следят? Он мог подойти к ним или же позвать их, но к чему это приведет? Каждый имеет право гулять по улицам, где ему вздумается. И он предпочел сделать вид, что не замечает их. Добравшись до монастыря Капуцинов, он юркнул в часовню и быстро спрятался за алтарем, откуда был ясно виден расположенный против света вход. Почти следом за ним дверь открылась, вошли двое и, остановившись на пороге, стали оглядывать помещение. Затем, о чем-то посовещавшись, они удалились.
Подозревая, что его наверняка ждут на улице, он задумался. Внимание его привлекла белая мраморная плита. Приблизившись, он прочел взволновавшую его надпись: здесь были похоронены маркиза де Помпадур [28] , ее мать Луиза Мадлен де Ла Мотт и ее дочь Александрин. На него снова нахлынула волна воспоминаний. Время остановилось, прошлое возникло, словно обломок судна, выброшенный волной на морской берег. Он увидел совершенное по своей форме лицо, на котором сверкали серые глаза, с обожанием смотревшие на покойного короля. Эта любовь многое оправдывала, даже закулисные происки, которые постаревшая, больная и ревнивая маркиза в конце жизни вела с удвоенной энергией. У каждого, говорила она, две души — одна для добра, другая для зла. Он вновь пережил их свидание в Бельвю, словесный поединок, где каждый старался вложить в свои слова больше смысла, чем они содержали. «Вы верный слуга короля», — бросила она ему при расставании. Несколько минут он молился за ту, чей прах покоился в глубоком подвале, а заодно помянул в своей молитве несчастного Трюша де ла Шо. [29]
28
В 1804 г. часовня монастыря Капуцинов была разрушена, а останки маркизы де Помпадур, скорее всего, перенесли в катакомбы.
29
См. «Человек со свинцовым чревом».