Таинственный труп
Шрифт:
Трактирщик в нерешительности смотрел за спину комиссару, однако тот не изменил позы.
— Нет… мы просто разговариваем.
Вокруг снова стало оживленно, игры и беседы продолжились. Трактирщик все еще колебался.
— Давайте, решайтесь скорее. Я вижу, вы славный малый и оберегаете тех, кого поручили вашим заботам. Скажите Киске, что я здесь, назовите ей мое имя. Чем вы рискуете? Чем больше вы упорствуете, тем быстрей растет моя уверенность, что она здесь. Она здесь, вам меня не переубедить.
— Ладно, ваша взяла. Но берегитесь, — бросил он взор на посетителей, — если что не так, у меня найдутся люди, чтобы призвать вас к порядку!
И он, все еще недоверчиво качая головой, исчез на лестнице. Николя
— Сударь, ежели вы тот, за кого себя выдаете…
Комиссар с удивлением обнаружил перед собой афишку, одну из тех, что расклеивают на стенах домов, и с любопытством прочел ее, пытаясь отыскать скрытый смысл:
«„Поющий жаворонок“.
Площадь старого Лувра, возле Королевской академии.
Ниодо, торговец бумажным товаром при Королевской академии, продает оптом и в розницу все виды бумаги для рисования и письма: голландскую олифантовую бумагу для таблиц, бумагу белую, серую и желтую для рисования, тонкие английские карандаши в деревянной рубашке, линейки из слоновой кости и другие потребные вещи из нее же, а также все, что нужно для черчения. Имеется еще: линованная бумага для нот; учетные книги, линованные и нелинованные, разного размера; канцелярские коробочки разной вместительности; письменные приборы для стола и переносные, чтобы возить с собой, а также прочие; голландские и иные перья; испанский воск разных цветов; ножи из слоновой кости для разрезания бумаги; перочинные ножики, скребки, пуансоны, сандараки; игральные карты, пудра, помада, миндальное тесто, трубочки с помадой, всевозможные булавки, ракетки, воланы. Наставления отцов-кармелитов, „как чистить зубы“, и другие книжечки для детей. Чернильницы двойной вместимости и все, что касается бумажных товаров.
Господа члены Академии всегда найдут здесь папки для рисунков всех размеров по умеренным, ценам.
Писано в Париже».
Он не понимал, что все это значило. В растерянности он вертел в руках листовку, пока, наконец, не заметил на обороте несколько слов, нацарапанных неуверенным детским почерком:
«Если ето он то пусть дасть знак».
Поразмыслив, он достал свинцовый карандашик и крупными буквами написал ниже:
«Устрицы с улицы Монторгей очень нежные и сочные».
Он надеялся, что она вспомнит свое замечание об устрицах, все еще звучавшее у него в ушах небесной музыкой, сопровождавшей сладостное видение груди девицы. Мальчишка снова исчез и вскоре вернулся, по-прежнему запыхавшийся. Он шепнул хозяину таверны несколько слов, и тот предложил Николя подняться.
— Мы не знали, стоит ли вам доверять, — произнес он. — Нам надо было убедиться.
— А ваш посыльный?
— Он бегал к Киске через другую дверь.
— А бумага?
— Из лавки, где ученики-живописцы покупают все необходимое. Мы надеялись, что вы помчитесь в «Поющего жаворонка».
— Мои поздравления, мэтр Ришар! Отлично придумано!
Открыв дверь крошечной каморки, он сразу увидел девицу: она пребывала в жалком
— Мадемуазель, вы должны мне срочно все рассказать, вспомнить все, до мельчайших подробностей.
— Зовите меня Киской.
Она понемногу успокоилась, и к ней вернулось прежнее кокетство. Пригладив волосы, она одернула лохмотья, прикрывавшие грудь.
— Хорошо, пусть будет Киска. Итак, я вас слушаю.
— Не знаю, что и сказать. Мы ужинали, и Жак…
— Жак?
— Так зовут Лавале. Он успел набраться. В общем, все как обычно. Внезапно входная дверь слетела с петель, Жак, схватив подсвечник, вскочил, расплескивая всюду воск, но тут на него накинулся целый полк, и он упал. Эти люди прикрывали лица платками.
Она снова задрожала.
— Я испугалась. Они молчали как рыбы. Они ничего не искали, просто перевернули все вверх дном, все крушили, ломали, рвали… Жака повалили на землю… меня сбили ударом сапога. А они все продолжали ломать, драть, бить, колотить… Ужас!
И она снова залилась слезами, размазывая их по грязному личику. Он протянул ей носовой платок.
— Полно, все прошло. Не бойтесь, я здесь, с вами.
Она подняла голову, и в глазах ее промелькнул гнев.
— Нечего меня утешать! Это после вашего прихода все пошло вкривь и вкось. Жак мне сказал, что за ним следили…
— Ну а теперь все будет хорошо. Мы все исправим.
— А Жак? Где он? Он всегда был к добр ко мне.
И хотя Полетта набросала ему отнюдь не лестный портрет девицы, он оценил, что ей, по крайней мере, присуще чувство благодарности.
— Ваши чувства делают вам честь и свидетельствуют о вашем хорошем характере. Почему, думаете вы, я здесь, почему я бегал повсюду, разыскивая вас? Мне надо все подробно разузнать, чтобы отыскать вашего друга. Желательно как можно скорее. Сами подумайте: может, вы вспомните что-нибудь особенное? Какую-нибудь деталь, поразившую вас? Например, кто вас ударил и что вы можете мне о нем сказать?
Она наморщила хорошенький лобик.
— Когда я попыталась подобраться к двери, один из бандитов — судя по всему, их начальник — бросился на меня… Он был высокий, в треуголке и темном плаще…
— Какого цвета?
— Не знаю, как и сказать. Кругом клубился дым. Насколько я заметила, они бросали в огонь бумаги. Но нитка была синяя!
— Какая нитка?
— От пуговицы, которую я оторвала у него, когда вырывалась. Я…
Она рассмеялась, словно речь шла о забавной шутке.
— Я крепко укусила его за руку! Ничего, он эту метку надолго сохранит. Можете мне поверить!
— А пуговица?
— О! Она досталась мне в качестве добычи. Я так крепко сжала кулак, что даже не почувствовала, что в нем пуговица, и потому унесла ее с собой.
Соскользнув с кушетки, она поддернула юбку, а потом, чтобы залезть во внутренний карман, заткнула ее за пояс. Николя не раз видел, как рыночные торговки проделывают это движение, доставая из внутреннего кармана монетки, спрятанные там от мелких воришек. Наконец она протянула ему позолоченную пуговицу от мундира, такую же, какую он нашел возле Фор-Левек, только чуть меньше размером. Неужели совпадение? Или речь и в самом деле идет об одном и том же субъекте, замешанном в этом деле? Неужели случай вновь сыграл с ним в игру, на какие он всегда мастер? В голову Николя закралось сомнение. Постоянные повторения… неужели его по-прежнему направляют по ложному пути? Разумеется, пуговица — это улика, но он боялся сделать из нее неправильные выводы.