Таинственный труп
Шрифт:
— Посмотрите хорошенько!
Риву взял ключ и внимательно вгляделся в него. Подойдя ко входной двери, он вытащил из замка ключ, сравнил его и вернулся к Николя.
— Могу я узнать, сударь, откуда у вас дубликат ключа от моего дома?
— Он только что сделан с воскового слепка, найденного нами у господина Депла.
Риву молча опустил голову.
— Да, да… конечно. Я часто терял ключи и просил его сделать новые.
— Значит, у вас с ним доверительные отношения?
— Мы приятели.
— Приятели… разумеется. А этот? — спросил Николя, вытащив из кармана второй ключ.
Риву залился краской. Взгляд его, за которым пристально следил Бурдо, на короткое время
— Как, сударь, вы объясните наличие у себя в доме личных писем господина Пейли к Аньес Генге?
Опустив глаза, Риву молчал.
— Нельзя оставлять следов, — пробормотал он. — Аньес слишком неосторожна, потому что хранила их, а он — потому что их писал.
— И вы это называете любезностью, не так ли?
Николя не сумел определить чувство, которое внушало ему поведение офицера. У него накопилось слишком много подозрений. Оставить его на свободе было слишком рискованно, а рисковать он не хотел.
— Сударь, пребывая в нерешительности относительно имени убийцы Саула Пейли, событии, о котором вы наверняка осведомлены, скажу вам, что при имеющихся уликах главным подозреваемым являетесь вы, а потому я обязан, от имени короля, арестовать вас. Вас поместят в одиночную камеру, дабы потом вы предстали перед уголовным судьей. Советую вам как можно скорее указать нам место, где удерживают художника Лавале.
Риву хотел что-то сказать, но в последний момент сдержался. Натянув мундир, он последовал за полицейскими. Когда экипаж остановился под аркой ворот Шатле, на улице уже стемнело. Из экипажа вышли двое, Николя Ле Флок и переодетый в костюм и треуголку Бурдо Эмманюэль де Риву.
Глава X
БЕЗУМНЫЕ ДНИ
Господи, я всего лишь человек,
но этот человек — Король Франции.
И ваше дело оберегать меня.
Вернувшись в ночи на улицу Монмартр, Николя отклонил соблазнительные предложения Катрины и довольствовался тарелкой постного бульона, чтобы согреться. Наверху раздался требовательный стук трости. Предупрежденный о его возвращении возней Сирюса и Мушетты, господин де Ноблекур из спальни призывал его явиться. Облаченный в ночную рубашку, он усадил Николя в тесном пространстве между своей кроватью и стеной. Пребывая после беседы с герцогом де Ришелье в состоянии, близком к блаженству, Ноблекур лежал, зарывшись в подушки и закрыв глаза, так что на первый взгляд можно было подумать, что он спит; на самом деле он внимательнейшим образом слушал рассказ Николя о последних событиях. Когда рассказ подошел к концу, он испустил удовлетворенный вздох.
— Он идет своим путем. Неужели вы считаете, что он станет заботиться обо мне? О, я вполне могу окочуриться, кому ж до этого есть дело. Итак, вопреки его равнодушию, я имею сообщить, что благодаря шалфею, сухим корешкам и отвару из слив дама подагра покинула сие жилище. Я вновь завоевал вертикальное положение, а ум мой, обострившийся благодаря вынужденному отдыху, готов рассыпать свои блестки на пользу вашей неблагодарности!
Николя с трудом удерживал смех.
— Спасибо Всевышнему, у меня все хорошо, господин прокурор.
— Гм! Вам лучше помолчать. Вы заслужили прощение лишь потому, что, как я вижу, вас опечалила судьба несчастной Киски. Так знайте же, сударь, ваше дело не
63
Театр марионеток (ит.).
— Какие захватывающие картины! Полагаю, это результат сего растительного териака, ставшего в последние дни вашей обычной панацеей?
— Смейтесь, смейтесь! Я больше ничего не скажу. Думайте сами. Измените вашу точку зрения. Сделайте шаг вперед, потом отступите, опустите голову, потом поверните, поднимите или опустите глаза.
— Забавно, вы изъясняетесь совсем как Семакгюс; тот целый вечер докучал мне своими анаморфозами и сменой угла зрения.
Приподнявшись на подушках, Ноблекур вытянул палец в сторону Николя.
— Вот именно! Это то же самое. Вы верите в то, что вы видите, в то время как на деле все представлено так, чтобы сбить с толку ваши чувства.
И он уставился на содрогнувшегося Николя.
— Если вы мне верите, вы пойдете и немедленно ляжете в постель, ибо вы дрожите как озябшая лошадь, которой пришлось долго бегать.
По дороге к себе Николя попросил у Катрины капельку ее эльзасского подкрепляющего снадобья и глотнул немалую толику. Прежде чем раздеться, он подробно исследовал захваченный им с собой плащ Эмманюэля де Риву. Каково же было его удивление, когда, ощупывая край, он обнаружил в подкладке монету и с трудом, но вытащил ее. Это оказалась английская гинея. И снова очередная тайна, причем двойная, ибо в плаще, похищенном несчастной Киской, также… Неужели это совпадение? Или в этом есть некая закономерность? Что можно сейчас сказать об этом? Решив понапрасну не терзать себя предположениями, он лишь отметил, что английская рука появляется в этой истории уже не в первый раз. Находка же, вместе со всеми прочими, становится важной уликой против лейтенанта морского флота.
Забравшись в кровать, он согрелся, и его снова одолели думы о расследовании. Один за другим, он стал осмысливать каждый имевшийся у него факт; иногда размышления его прерывались невольно возникавшими перед глазами картинами пережитого или — еще хуже — бредовыми видениями: синие плащи, шествовавшие рука об руку с сапогами и башмаками, сменялись жуткими видами мертвецкой и усеянного трупами рва неподалеку от Инвалидов. Двуликие тени отделялись от своих обманчивых фигур. В состоянии, близком к безумию, он больше не мог определить, кто виновен, а кто нет. Чего он боится больше: навредить государству или скомпрометировать правосудие? Кто позволил ему исследовать темное дно колодца? Подступавшие со всех сторон вопросы яростно отталкивали совесть. Внезапно он вспомнил о Киске и не сдержал слез. Рядом с образом этой жертвы немедленно возник образ Антуанетты. Какая роль отведена ей, живущей в окружении англичан? Оба лица слились в одно, печаль затопила его, и он забылся сном. Мушетта, устроившись на груди хозяина, дышала ему в нос и, словно маленький сфинкс, оберегала его беспокойный сон.