Так было…(Тайны войны-2)
Шрифт:
Бруно, стиснув раненую руку, пробовал унять кровь. Пошили возбужденные солдаты. Пезаро сказал:
— Надо забинтовать и продезинфицировать. Нет ли у кого йоду?
Бинт нашелся, но йоду ни у кого не было.
Альбано посоветовал:
— Надо мочой.
Бруно помочился на рану. Начали бинтовать, марля сразу набухла кровью.
Сумрак серого дня стал еще гуще — близился вечер. Впереди, с той стороны, куда умчалась машина, донеслись артиллерийские выстрелы. Вскоре оттуда прибежали солдаты. У них были растерянные, испуганные лица. Торопливо рассказывали, что там произошло:
— Русские танки отрезали дорогу…
—
— Потом танк переехал через грузовик… Вряд ли кто уцелел… Раздавил в лепешку…
— Надо уходить полем… Может быть, вырвемся…
— Так им и надо, дьяволам! — Пезаро все еще держал в руке немецкий клинок. Сунул его за пояс. — Бежим!..
Разрозненные группы солдат — всё, что осталось от полка «Баттолини», бросились на окраину села, задворками, огородами вышли в поле и, не разбирая дороги, пошли на запад. Сгустившийся сумрак приостановил наступление русских. Итальянцам удалось выбраться из окружения. Утром наткнулись на санитарную часть. Бруно Челино втиснули в какую-то санитарную машину. От потери крови он едва стоял на ногах.
Рим был переполнен всевозможными слухами. Великосветские сплетни перемежались с политическими и военными новостями. С неимоверной быстротой они распространялись по городу, и не всегда представлялось возможным отличить правду от вымысла.
Осенью Кларетта Петаччи, любовница дуче, ездила в Будапешт добиваться развода со своим мужем. Говорят, надоумил ее пронырливый и расторопный Буффолини, спекулянт-валютчик. Он мастер на такие дела! В Италии разводы запрещены святой церковью, и в обход закона Буффолини предложил Кларетте поехать в Венгрию. Только там да еще в Чехословакии можно кое-как расторгнуть обет, данный перед престолом господним. Видимо, Кларетта не теряет надежды закрепить свое положение, может быть даже хочет стать законной супругой Бенито Муссолини.
Новость взбудоражила добрых, благочестивых католиков. Но до законной супруги итальянского властителя донны Ракеле дошли и другие слухи — дуче начинает тяготиться затянувшейся связью с назойливой любовницей. Ему надоела и Кларетта и все семейство Петаччи. Только ему трудно теперь от них избавиться: Петаччи способна на любой шантаж и скандал.
— Дай-то бог, если Бенито избавится от наваждения, — вздыхала донна Ракеле. — Да поможет ему пречистая дева Мария! Надо бы посоветоваться с дочерью Эддой или с Чиано…
У Галеаццо Чиано свои заботы. На военном горизонте снова сгущаются тучи. Верно кто-то сказал: из России дует ветер Березины — намекают на отступление Наполеона. Действительно, там творится что-то неладное. Но приходится довольствоваться только тем, что сообщают немцы. Прямая связь с итальянскими войсками в России прервана.
Муссолини не хочет верить паническим слухам. Даже сказал как-то Бисмарку — германскому пресс-атташе:
— Я знаю, вы нарочно составляете военные сводки в таком пессимистическом тоне. Хотите подготовить сюрприз… Знаю, знаю!
Но сюрприза не получилось. Из России шли все более мрачные вести. На каком-то дипломатическом приеме произошло досадное недоразумение. Это было перед наступлением русских. Начальник штаба королевских войск генерал Каваллеро сидел рядом с японским послом. Говорили о Сталинграде. Японец понял так, что Сталинград наконец пал. Он стал бурно поздравлять с
Почти одновременно англичане начали наступление в Ливии — воспользовались тем, что германские войска завязли под Сталинградом. Вскоре отступление итальянских войск в пустыне приобрело катастрофические размеры. А давно ли Муссолини ездил на ливийский фронт. Он намеревался вступить в Каир во главе итальянских войск. К этой поездке его побуждала ревность. Немцы связывали успехи в Ливии с именем Роммеля. Значит, опять успех в Египте будет выглядеть только германской, но не итальянской победой.
Из Ливии Муссолини вернулся обиженным. Наступление остановилось. Каваллеро заверил — оно вскоре возобновится. Самое большое — через две недели. Надо только подтянуть резервы. Муссолини поверил, даже оставил багаж в Северной Африке. Зачем возить его туда и обратно. Но главное, что раздражало дуче, — это поведение маршала Роммеля. За три недели, которые Муссолини провел в действующей армии, Роммель даже не нанес ему визита вежливости. Наглец и невежда!
Но Чиано ощущал тревогу. Ему не понравилось затишье под Эль-Аламейном. Кто останавливается в пустыне, тот погибает. Каждую каплю воды приходится возить за двести километров. А немцы заграбастали себе все трофеи.
В Ливии произошло то, чего и опасался Чиано. Фронт рухнул. Роммель продолжает откатываться назад. Говорят, багаж Муссолини, все его кофры с парадным платьем попали к англичанам. Снова возмущало поведение немцев. Они отняли у итальянцев машины, чтобы самим побыстрее отступить. Итальянские дивизии брошены на произвол судьбы среди пустыни. Солдаты буквально умирают от жажды и голода. Вот она, оборотная сторона медали «нерушимой» дружбы. Вот они, «собратья по оружию». В Хальфайе дело дошло до перестрелки. На месте схватки остались десятки убитых, раненых немцев и итальянцев. Немцам все же удалось отобрать грузовые машины.
Чиано не утерпел и при встрече с дуче сказал:
— Ось Рим — Берлин — Токио напоминает мне человека, который хочет накрыться коротким одеялом: тепло ногам — стынет голова, тепло голове — стынут ноги… Мне кажется, дуче, немцы могут предать нас в один прекрасный момент.
Муссолини нахмурился:
— Мы этого не допустим. Я не позволю Гитлеру нас обмануть. Не нужно сгущать краски.
Чиано возразил. Он напомнил подслушанный разговор адъютанта Кессельринга с Берлином. Немецкий капитан пренебрежительно назвал итальянцев макаронниками и говорил, что Италия скоро будет оккупированной страной. Ясно, что адъютант высказывает не только собственное мнение.
— Я отлично все знаю. — Муссолини посмотрел в окно на площадь святого Марка. Было холодно. Редкие пешеходы шли торопливо, зябко кутаясь в легкую одежду. — Я все это знаю, — повторил он. — Но советую вам держать себя осторожнее. Немцы догадываются о вашем неприязненном отношении. Не следует прежде времени раскрывать карты.
Дуче спросил еще:
— Чем мы отметим пятидесятилетие Геринга?
Чиано уже думал об этом. Может быть, подарить рейхсмаршалу чеканный золотой меч? Оружейный мастер, великолепный Мессине, готовил его для Франко. Но времена меняются, генералу Франко незачем дарить дорогие подарки Или, может быть, наградить Геринга золотой звездой Римского Орла? Король, вероятно, пойдет на это.