Так говорил Каганович
Шрифт:
А этот самый Рой Медведев пишет, что я – антисемист! – восклицает Лазарь Моисеевич. – Будто бы ко мне на дачу для перевода фильма с французского привезли еврейку. А я будто сказал: «Не надо мне таких!» Никогда у меня таких переводчиков не было, никогда не было кино на даче. Выдумал доктор истории.
– Многие считают вас наоборот, сионистом, Лазарь Моисеевич.
– Начали с того, что я – сионист. А была брошюрка Иванова о сионизме.
– «Осторожно –
– В этой брошюрке было, что какой-то Л. Каганович из Гомеля в шестнадцатом году послал деньги в сионистскую организацию. Л. Каганович из Гомеля. Но это не про меня.
– А подумали, что это вы.
– Народ так подумал, все так подумали, – возмущается Каганович. – Во-первых, отчества нет. Только «JI». Во-вторых, 1916 год. А я в шестнадцатом году был в Екатеринославе и состоял председателем районной партийной организации. И об этом пишет Серафима Ильинична Гопнер, старый большевик, которая приехала от Ленина в шестнадцатом году в Екатеринослав, имела ко мне явку и имела связь только со мной как с председателем партийной организации екатеринославской. И я с ней связь держал, она описывает подробно, большая статья у нее была напечатана. О Гопнер слыхали?
– Да, конечно.
– Она описывает подробно, как я с ней связь держал, как я выступал на партийном собрании, как я хорошо организовывал и расставлял наших постовых, которые наблюдали за тем, чтобы за нами не было слежки. Много историй. Она имела дело со мной. Я ей позвонил, что мы должны поехать с ней – на порогах Днепровских, за Екатеринославом, митинг, общепартийное собрание… Организовали мы, подготовляли. Она будет делать доклад. Ко мне на квартиру явились уполномоченные районов – Бондарев, Голядко, Василий Михеичев, Григорий Береговой. И был такой Зайцев, железнодорожник.
Он очень подозрительно себя повел, сказал, что за нами следят. Мы посмотрели в окно – там действительно шпики стояли. Он их и привел. Мы переглянулись. А этот Зайцев был у нас на подозрении, потому что он у нас был на партийном собрании в Чепелевке, Железнодорожном районе, возле Екатеринослава. Собрались на квартире одного рабочего, тоже железнодорожника.
Подобрали хорошую квартиру. Гопнер делала доклад, половину успела сделать, вбегает Зайцев: «Шпики!» И какие-то полицейские появились, прервали это собрание. Я председательствовал, говорю: «Прерывается собрание». У нас был Бондарев, папаша, вот такая борода, металлург, прокатчик, хороший, крепкий старик. Этот Зайцев подозрительно вскочил и говорит: «Знаете, что я сделаю? Я выскочу, выстрелю, они за мной побегут, а вы тем временем уйдете на луга!» Бондарев схватил его за руку: «Я тебе покажу – выстрелить!» И Зайцев с тех пор был на подозрении.
Я, моя жена, Гопнер, еще трое ушли. Пошли до трамвая.
И вот этот Зайцев в тот день, когда мы должны были собраться на Днепре, показался нам подозрительным. Он неожиданно ко мне пришел. Мы его не ждали, не звали.
«Видимо, не выйдет сегодня», – сказал Бондарев. Он был старый опытный конспиратор и понимал дело. «Сегодня не выйдет у нас ничего. Надо предупредить людей». А Зайцев: «Почему? Один выйдет в одну дверь, другой – в другую. Я сейчас выйду», – говорит. Ну, мы видим, что он сволочь.
– А вы уже тогда были с железнодорожниками связаны?
– Я был связан с железнодорожниками еще в Киеве. Меня посылали к ним на партийное собрание с Подола… И вот значит… К чему же я это рассказываю? Да, Гомель. Это шестнадцатый год. Гопнер все это описывает. А я в Гомель приехал примерно в начале августа 1917 года. Впервые.
При Брежневе я пошел к Михайлову, он был секретарем ЦК.
И ему говорю: – Как же вы так напечатали? Вы бы материал потребовали! Люди думают, что это я помогал сионистам! – Он говорит: напечатают: «Михайлов», я не стану опровергать, много Михайловых!
– Но вас определенно знают.
– Да, да. Потом я ему написал письмо, Михайлову. И Брежневу написал письмо. Опровержения не давал, потому что там действительно нет отчества. Какой-то другой Л. Каганович…
Л. М. Каганович немного ошибся в дате, но в данном случае это не имеет значения, так как и в этот период он в Гомеле не проживал. В книге Ю. Иванова «Осторожно: сионизм!» – Политиздат, 1971, стр. 76 – читаем:
«В городе Гомель 16 июня 1914 года Л. Кагановичу, проживавшему по Генеральской улице, д. № 11, был прислан общий список доходов Всемирной сионистской организации в немецких марках».
– Меня некоторые спрашивают: «Вы читали?» – говорит Каганович. – Я не только не имел отношения к сионистам, а громил их! И к Гомелю я не имел никакого отношения. Я в Гомель приехал в 1917 году, в августе месяце.
– Но даже независимо от Гомеля некоторые считают, что вы поддерживали сионистов, имели с ними связи…
– Так известно же всем большевикам, как я громил сионистов! Я был оратор, из молодых…
– А в какое время, в каком году? Найти бы ваши речи…
– Речей у меня нет. Стенограмм не вели.
– А сейчас говорят, что Каганович имел связь с сионистами, окружал себя ими, насаждал в аппарате ЦК. Имеется в виду, что было много евреев в ЦК, в Совнаркоме…
– Ну, их было много, – соглашается Каганович. – Ну, уж если так говорить, то при Ленине в Политбюро, кроме самого Ленина и Сталина, все остальные были евреи.
– Так и говорят. Каганович, мол, сидел в Орготделе ЦК, через него шли кадры – своих, короче говоря, везде поставил.
– Все выдвиженцы у меня, большинство, на высшие посты, были русские люди, – возражает Каганович. – Маленков был, Хрущев.
– Но за Хрущева вам спасибо не скажут.
– Верно, верно. Я его выдвигал. Я считал его способным. Но он был троцкист. И я доложил Сталину, что он был троцкистом. Я говорил, когда выбирали его в МК. Сталин спрашивает: «А сейчас как?» Я говорю: «Он борется с троцкистами. Активно выступает. Искренно борется». Сталин тогда: «Вы выступите на конференции от имени ЦК, что ЦК ему доверяет». Так и было.