Так не бывает
Шрифт:
— Ритка была внебрачной дочкой отца, – холодный голос оборвал мысли Ирмы. — Папа изменил нам лишь однажды. А потом неожиданно решил уйти из семьи. Мама не выдержала. Покончила с собой…
Ирма почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Ей никогда не объясняли, почему умерла бабушка. В их семье эта тема была под запретом.
А мать продолжала рассказывать о своей сестре. Ирма напряглась. Ей недавно тоже кто-то рассказывал об этой самой Ритке. Но кто?
«Ритка была побочной дочкой твоего деда…» – вдруг промелькнули в памяти слова и голос Алёши. Алёша, всё верно. Именно он говорил ей
«…ты очень на неё походила… Ты её дочь…», – эхом отозвался в памяти голос Алёши. Глаза защипало, задрожали пальцы.
— …Ты всегда была очень на неё похожа, – Ирма перевела взгляд на экран. — И меня это страшно раздражало, потому что твой отец души в тебе не чаял. Всё время видел в тебе свою любимую Маргаритку, – Марина скривилась.
А Ирма всё поняла. Никто из них не сошёл с ума. Слова матери были правдой. Жестокой, непонятной, которую сложно принять. И с которой Ирме придётся жить дальше, если она сможет.
— А я… я срывалась на тебе… Но ты и сама многое наверняка помнишь и знаешь теперь…
Ирма помнила. Бесконечные запреты: туда не ходи, с тем не дружи. И свои побеги из дома, драки в школе. И каждодневные скандалы родителей в короткие заезды отца домой. И первую пощёчину, которую мать залепила ей, когда Ирма застукала её с другим мужчиной. И смерть отца, вмиг сбившую спесь с хорохорившейся Ирмы. И жизнь по течению, будто подёрнутая туманной дымкой забытья. И блестящий скальпель в материнских руках. Скальпель, которым Ирма убила человека… И признание Павла, что он всё время, что они встречались, шпионил за Ирмой по указанию матери. И компромат, и психушку…
Воспоминания калейдоскопом замелькали в памяти, разносились по полутёмной комнате, облачённые в материнские слова. Материнские? Ирма устало посмотрела на экран. Эта измученная, раздавленная грузом собственной злости и лжи женщина не знала ровным счётом ничего о материнстве. Теперь Ирма понимала, почему Марина так относилась к ней. Ненавидела всю жизнь, потому что Ирма невольно отняла у неё любовь своего отца. И любовь Алекса Ирма тоже украла…
Ирма обхватила руками плечи. Дрожь проникала до костей, сливалась со жгучей болью, испепеляющей изнутри.
— Долгое время считалось, что твоя мать умерла при родах, – холодно говорила Марина. — Пока отец, дед твой, не показал мне её в своём центре. Тебе тогда лет восемь было, – она закурила. — Я тебя возила к отцу в клинику на процедуры. Генотерапия, будь она неладна, – кривая усмешка застыла на её бесцветных губах. — Ритку тоже «лечили» генотерапией. Только от чего, я до сих пор не знаю. Отец что-то объяснял, но я не помню ни единого его слова. Только Ритку. Серую, как пыль. Утыканную множеством иголок. Обвешанную трубками и проводами. Окружённую людьми в белых халатах. Они вводили ей какие-то препараты, отчего она начинала конвульсивно дёргаться, из глаз текла кровь, изо рта – ржавая пена…
Ирма слушала с похолодевшим сердцем. Не двигаясь и не дыша. Во рту ощущала горечь, словно воздух превратился в отраву.
— Они держали её в застеклённой комнате с минусовой температурой. Скорее мёртвую, чем живую. Я помню, как она надсадно кашляла и слабо просила о помощи. Помню, потому что она звала меня. А я…
Марина осеклась, отвернувшись
— Много позже, – вновь заговорила она через минуту, – я узнала, какие опыты проводили над Риткой. И ещё над сотней невинных женщин и детей. А тех, кто не выдерживал их многочисленных опытов, пересадок, подсадок и генотерапий, просто сжигали. Как мусор. В печи. И Ритку… – она смяла сигарету, подкурила новую. Ирма прислонилась спиной к стене, с трудом удерживаясь на ногах. — И тебя могли… Если бы не Алекс… Он вынес тебя из клиники прямо в руки оперативников… Я ничего не знала, за границей была… Потом уже следователь рассказывал, что ты была вся в крови и без сознания…
Ирма дрожала; чувствовала, как волоски по всему телу встают дыбом.
— А ещё через время мне позвонили и потребовали деньги в обмен на доказательства твоей виновности. Я не сразу поняла, о чём речь. А мне прислали копию видеозаписи, на которой ты…
Ирма зажмурилась: до боли и ярких кругов. Зажала уши, чтобы не слышать того, что будет говорить мать. Она и так никогда не забывала. Детский страх подкрался незаметно, холодными пальцами сжал сердце, кровавыми картинками застил глаза. Ирма замотала головой, отгоняя жуткие видения, и сползла по стене на пол…
…Артём появился первым. Сергей заметил его издалека. Он шёл неторопливо со стороны городского шоссе и осматривал местность как обычный турист. Спортивная ветровка нараспашку, на шее фотоаппарат, которым он изредка щёлкал. Оценивал обстановку.
— Это Крутов, что ли? – спросила Леся, всматриваясь в лобовое стекло.
— Замаскировался, – кивнув, съязвил Сергей.
Артём тем временем подошёл к девушке, закрывающей ворота. Что-то спросил, видимо. Потому как девушка принялась ему что-то живо объяснять. Крутов лыбился вовсю и энергично кивал, временами хлопая себя по лбу и делая удивлённое лицо.
Корзин с Олесей так засмотрелись на разыгранный Артёмом спектакль, что когда за спиной поздоровались, подпрыгнули оба.
— Какого… – возмутилась Леся, резко обернувшись, и потеряла дар речи. На заднем сидении одетый во всё чёрное, сидел её погибший брат. Краска схлынула с лица. Она перевела растерянный взгляд на Сергея. Тот пожал плечами и спокойно произнёс:
— Ну здравствуй, Эльф…
— Алекс?.. – выдохнула Леся. — Ты…ты жив? Но…как?
— Лесь, все выяснения потом, – он глянул на весело распинающегося Артёма и выругался. Он нервничал так, что неприятно ныл старый шрам в паху и немели ноги. Достал из кармана мобильник, набрал номер. Сергей видел, как Крутов, наконец, отпустил бабушку восвояси и сбросил вызов. Через минуту он сидел рядом с Алексом и задавал кучу вопросов Корзину.
Когда приехала Ирма? Как попала в дом? Зачем приехала? Что делала до этого? Как долго она уже в доме? Что слышно и слышно ли? Кто ещё приезжал и приезжал ли? Когда появилась Амина? Выходила ли из дома?
— Здесь не появлялась, – подробно отвечал Сергей, сжимая руль. — Но мы же дом не обследовали. Может, там второй выход есть.
— Нету, – вступил в диалог Алекс. — Прямо за домом лес начинается, даже забора нет. И глухая стена: без окон и дверей.
— Какой отчаянный хозяин, – задумчиво подметил Крутов.