Так поют сентябри
Шрифт:
Смотрю на дом, точно мой, здесь я никуда не переехал. Выхожу из машины, слышу рёв мотоцикла слишком поздно…
Место развилки.
Голос рая
– Вставай давай, что зеваешь, рай проспишь!
Я вскочил, как ошпаренный. Рай… как я мог забыть, что скоро рай. Обычно наоборот, чем ближе рай, тем чаще про него вспоминают, а я…
Нет, какой-то я ненормальный…
А в деревне уже все проснулись, шумят, галдят, еще бы не галдеть, рай-то близко, да и конец света не за горами. Солнце выползает из-за гор, желтое, холодное, туманное, как осенний листок, – верный знак, что близко конец света, верно говорят старики.
А что стариков слушать, я и сам чую, что конец света близко. И не надо никого слушать, я это просто знаю, так же четко, как знаю, что я – это я…
– Ну ты на тренировку-то идешь или нет?
Учитель хлопнул меня по лбу. Лютует учитель, еще бы, чем ближе рай, тем лютее учителя…
Ясное дело, тренироваться не будешь, до рая не доберешься…
А деревня кипит, деревня шумит, кричат все, бегут на пустошь, на скалы, спешат, спешат, занять места поудобнее на скалах, чтобы в первых рядах быть, а не в последних. Молодец учитель, вовремя меня разбудил, одним из первых я взбежал на скалы.
Ясное дело, не будешь тренироваться, до рая не доберешься. А как до рая не добраться-то… Скоро конец света, скоро наша живая земля станет мертвой, и кто останется на ней, тот тоже станет мертвым, так старики говорят. А спасется только тот, кто доберется до рая.
Рай… кто его знает, какой он рай… Одни говорят одно, другие другое, как будто каждый рай представляет по-своему. Одно я знаю наверняка – в раю хорошо, как-то особенно хорошо, как нигде. И знаю не потому что старики сказали, а просто знаю – как знаю, что я это я, и что солнце встает на востоке.
И рассказывают старики про дивный рай, и смотрят на юг, на юг, где и есть этот дивный рай.
Так старики говорят.
Спешит народ на высокую гору, торопится, учителя подгоняют учеников, старики подгоняют молодых… ветер гонит облака – холодный ветер, раньше не было на земле нашей таких ветров…
Конец света не за горами…
– Слышишь, как зовет тебя рай? – спрашивает учитель.
– Слышу, – киваю я, показываю на юг, – немножко слышу…
– Врешь ты все, ничего ты не слышишь, – учитель дернул меня за загривок, – слышит он… Те, кто слышат, у тех знаешь как глаза горят? Да они вперед нас готовы в этот рай полететь, так их рай зовет…
Я молчу. Мог бы не напоминать учитель, что я не слышу рай. Мне обидно до слез, ровесники мои все уже слышат голос рая, рай вкрадчиво, тихо зовет их по ночам, рай зовет их на рассвете, не дает спокойно спать. А я не слышу рай, я не знаю, что такое – голос рая.
Я даже боюсь, что не попаду в рай…
– Ну что встал? – учитель подгоняет меня к краю обрыва, – боишься? Смотри, кто боится, тот в рай не попадает…
Боюсь… и стыдно бояться, а что делать – да, боюсь, замираю на краю обрыва, миг, другой… Вскрикиваю, прыгаю вниз с огромной высоты…
Ветер в ушах…
Разобьюсь…
Так и кажется, что разобьюсь…
Нет…
– Давай, маши, маши! – кричит учитель.
Расправляю крылья…
Ветер подхватывает меня, несет в небо. Крыльями машу, крыльями, крыльями. Выше взлетаю, еще выше, кажется, поднимаюсь к самому солнцу. Кто-то обгоняет меня, кого-то обгоняю я, и как будто нет земли подо мной, только бесконечное небо. Учитель что-то кричит, я его не слышу, нет уже для меня никакого учителя, я улетаю в рай…
Крыльями, крыльями…
А там, в раю, хорошо… там, говорят, молочные реки и кисельные берега, там не надо шастать по холмам, собирать клюкву и морошку, ягоды будто бы сами падают в рот. Там в раю хорошо, и холодных ветров нет, и дождей нет, только тишь и благодать, и солнце жаркое светит.
Крыльями, крыльями, крыльями…
Поднялся в высокое небо, замер в солнечной вышине…
А потом я посмотрел на запад.
И не спрашивайте, как это получилось – просто посмотрел на запад, и все. Обернулся в закатное марево, все так же работая крыльями, крыльями, кры…
…крыльями, кры…
Да что это такое…
Что за черт…
Я стоял на скале и смотрел в холодное закатное небо, и надо было махать крыльями, и надо было спешить куда-то, и не махалось, и не спешилось. И не оторваться, и не отвернуться было от этого студеного закатного марева.
Потому что – я знал это совершенно точно – лететь надо было туда.
Откуда знал – не спрашивайте. Оттуда же, откуда знал, что я – это я, что болотную клюкву можно есть, с кислинкой она, а волчью ягоду нельзя. Оттуда же, откуда знал, что нужно бояться медведя, а за мелкой мышкой можно и поохотиться…
Знал…
Смотрел – и не понимал, почему остальные так рвутся куда-то к югу, где нет ничего, только океан, океан, когда лететь-то нужно к западу, уж если где есть рай – так это там…
– Ну что ты там увидел? – учитель подкрался сзади, хлопнул меня по затылку, больно-прибольно.
– Там… рай, – только и сказал я. Был слишком шокирован, чтобы что-то сказать, что-то объяснить…
Как можно объяснить рай…
– Нет, нет, на юге рай – учитель снова хлопнул меня, – все-то ты путаешь, откуда только такой взялся…
Сердце екнуло. Вечно напоминает, что я сирота, будто сказать ему больше нечего…
– Да как же там? – спросил я.
– Да так там… – Учитель повернулся к югу, где ничего не было, – разве не чувствуешь? Разве не слышишь рай?
Он посмотрел на меня как-то странно. Это был знак, я его не понял, мне бы тогда было замолчать, я не замолчал…
– Нет… не слышу.
– Совсем?
– Совсем нет… Разве вы не слышите голос рая? – я повернулся к западу, откуда громко, беззвучно кричал рай.