Такое кино

Тартынская Ольга

– А ты веришь?
– спросила Мордвинова без усмешки.

Туринский задумался, потом ответил:

– Ну, по молодости-то, ты знаешь, каким скептиком был. Потом жил не задумываясь, не было времени прислушаться к внутреннему голосу. А тут вот собрался помирать и будто что-то открылось... Нет, не получается говорить об этом!

Женю опять больно кольнуло напоминание о его болезни.

– Страшно было?
– спросила она тихо.

– Ничуть! Физиологический страх не имеет ничего общего с человеческим. Я был спокоен, будто все так и должно быть... Но, видно, рано.
– Он озорно подмигнул Жене: - Надо нам с тобой, Женька, успеть кино настоящее сделать!

Все-таки Витька втянул ее в эту авантюру. В первый же день привел в свой кабинет, усадил в кресло перед старинным письменным столом, обтянутым зеленым сукном, раскрыл перед ней ноутбук.

– Будем писать сценарий!

– Да ты что, Туринский, какой сценарий? Я не умею и все забыла!
– возмутилась было Женя, но тот ее не слушал.

– Лучше спроси, о чем, - лукаво щурясь, сказал он.

– О чем?
– послушно повторила она.

– Ты знаешь, сейчас мода на байопики...
– начал Туринский.

– На бай... что?
– ерничала Мордвинова.

– Ну, на биографии известных людей. Я думал о классике по твоему совету, почитывал кое-что и, знаешь, кем увлекся? Ни за что не догадаешься!

– Ну?
– спросила Женя, внимательно его слушая.

Туринский разволновался, заметался по кабинету, а она подумала, что ему нельзя так волноваться.

– Поспокойнее, Вить. Так кем увлекся?

– Алексеем Толстым!

Мордвинова не удержалась от разочарованного возгласа:

– "Красным графом"?

– Да нет, - остановился Туринский.
– Константиновичем. О нем хочу снять фильм.

Он выжидающе помолчал, наблюдая за ее реакцией. Женя переваривала услышанное. Туринский опять взволновался.

– Я почитал о нем - уже после того, как пропахал его наследие - и, веришь, с такой трагедией столкнулся!

– Вот удивил!
– рассмеялась Женя.
– У нас что ни писатель, то трагедия.

Туринский обиделся:

– Ну, вот ты что знаешь о нем?

Женя пожала плечами:

– В общих чертах. Козьма Прутков, "Колокольчики мои", "Князь Серебряный". Да, еще вурдалаки всякие, ужастики.

Виктор Алексеевич подошел к шкафу, вынул из него внушительную стопку книг и сунул их Жене:

– Вот, изучай. Уверен, поймешь меня. Еще в интернете пошарь.

– Здесь есть интернет?
– удивилась Мордвинова.

– Спрашиваешь! Поселок-то писательский, забыла?

Неожиданно для себя Женя с головой погрузилась в изучение биографии Алексея Константиновича и действительно открыла для себя трагедию гения. Драма в семейной жизни, неизлечимая болезнь, морфий... Одиночество и беззащитность гения, злая воля добродетельной супруги, страшная ошибка, стоившая ему жизни...

Они много говорили с Туринским, и постепенно вызревал сюжет сценария. Режиссера интересовал прежде всего такой аспект: гений и брак, гений и его востребованность, гений и его время.

– Понимаешь, - говорил он вечером у костра, когда они сидели, обнявшись, и смотрели на огонь, - гениев рождается в разы больше, чем требуется человечеству. А что делать тем, которые не занадобились? Которые даже не знают, что они гении? Так всю жизнь и мучаются: тоскуют, спиваются. Незавидная судьба...

Жене нравилось сидеть и у костра, и в его кабинете, читать, разглядывать полки с дисками и множеством видеокассет. Туринский признался, что рука не поднимается выбрасывать устаревшие носители. Оправдывался тем, что некоторые фильмы трудно найти даже в интернете, не то что на дисках. Так и хранятся на полках кабинета горы тяжеловесных кассет. Кажется, весь мировой кинематограф был представлен здесь. В гостиной имелся и DVD-плеер с огромным плоским экраном телевизора на всю стену и старенький видеомагнитофон.

После насыщенного трудового дня они устраивались на диване в гостиной и смотрели кино по рекомендации Туринского. Горел камин, согревая осенний воздух и сообщая дому особый уют и покой. Я теперь знаю, что такое рай, думала Женя. Это когда ты рядом. И именно здесь, в этом старом доме, возле камина, в окружении фильмов и книг... Нет прошлого, нет будущего, есть только сейчас и сегодня, ты и я...

Они много гуляли. Мордвинова настаивала на этом: свежий воздух необходим для укрепления здоровья режиссера. Да и сама она чувствовала себя намного лучше, чем в городе. Сердце перестало болеть, пропали отеки под глазами, лицо посвежело, глаза прояснились.

Работали они тоже много. Писали, читали, спорили, что-то переписывали, меняли, ругались. Места в доме было много, и каждый мог уединяться сколько угодно. Бывали дни, когда они предпочитали тишину и одиночество, но чаще их влекло друг к другу, чтобы поделиться новой мыслью, новой идеей или удачным сюжетным ходом. Сценарий рождался не в муках, а в согласном труде.

Женя перелопатила гору литературы, чтобы погрузиться в материал. У нее, конечно, сложилось свое видение Алексея Константиновича. Она как-то сразу невзлюбила его жену, Софью Андреевну. Блестящий офицер, друг детства царя Александра П, талантливейший поэт, воспевавший Россию, любивший ее историю, Толстой с младенчества был окружен лучшими людьми страны. Дядя, писатель Погорельский, именно для него написал свою известную сказку "Черная Курица, или Подземные жители". Его рисовал Брюллов. Граф Толстой по отцу, по матери он был внуком знаменитого графа Разумовского, в жилах которого текла царская кровь. Умнейший писатель, историк, драматург, светский баловень и жуир. И вот некая дама в маске "средь шумного бала" зачаровывает его. Замужняя, некрасивая, расчетливая, умеющая ждать.

Женя считала, что Софья Бахметева-Миллер сыграла роковую роль в жизни писателя. Связав свою судьбу с этой дамой, он заработал хроническую болезнь, которая и свела его в могилу. Головные боли, астматические приступы гасились морфием. И таинственна его смерть. Похожа на самоубийство или убийство.

– Что ты мне детектив сочиняешь?
– ругался Туринский.

Тут возникали споры. Туринский не видел в семейной истории писателя ничего инфернального.

– А зачем эта дамочка уничтожила все письма, бесценнейшие дневники, рукописи?
– горячилась Мордвинова.
– Следы заметала, вот что!